Берегись автомобиля у меня изменились обстоятельства

1. Главная
2. Фильмо-цитаты
3. Берегись автомобиля
4. Текст

«Берегись автомобиля» — текст

Полный текст фильма «Берегись автомобиля»

― Вы не станете отрицать, Деточкин, что я проявляю к вамчуткость и заботу.
― Вы на редкость чуткий руководитель.

― Молодой человек… в вашей профессии не надо торопиться. «Беломор» — это деталь для следствия!

― Деточкин понял, что это конец. Ему захотелось закрыть глаза, но он боялся задавить пионера.

Про фильм и самые-самые цитаты (Действует одна и та же рука, опытная и умелая…)

Все цитаты (Эта нога — у того, у кого надо нога!..)

Скачать цытаты с картинками! (Положь птичку!. Pdf — 1,8 Мб)

В двух словах

Юрий Деточкин днем работает страховым агентом, вечерами играет Гамлета, а ночами угоняет автомобили…

Зачем стоит перечитать текст фильма «Берегись автомобиля»

— Чтобы вспомнить, как работает капкан на крупного зверя;
— и какую кулубнику торгует Семен Васильевич;
— и где Юрий Деточкин прячет свой капитал.

А теперь — текст

Зритель любит детективные фильмы.
Приятно смотреть картину, заранее зная, чем она кончится.
И вообще, лестно чувствовать себя умнее авторов.

Жители столицы утверждают, что эта невероятная история произошла в Москве.
Одесситы настаивают, что она случилась именно в их городе.
Ленинград и Ростов-на-Дону с этим не согласны.
Семь городов оспаривают это точно также, как семь городов называют себя родиной Гомера.

Надо сказать, что неизвестно, где происходила эта история, и происходила ли она вообще.

Итак, как вы заметили, стояла темная ночь.
Неизвестный очень старался остаться незамеченным, и это ему удалось.

Здесь было так темно, тихо и пустынно, что невольно хотелось совершить преступление.

― Позвоните на пост номер 2-06/В…
― Есть!
― Перекрыть все шоссе!
― Есть!
― Cрочно доставьте мне снимки отпечатков протектора!
― Есть!
― Таня! А вы узнайте про отпечатки пальцев.

― Действует одна и та же рука, опытная и умелая!
― Максим Петрович, эта рука действует в хлопчатобумажных перчатках фабрики номер восемь.
― Тогда это не Федька — Золотой зуб. А что показал анализ масла, которым преступник так любит поливать петли гаража?
― Масло оказалось рафинированным.

― А вы заметили, Таня, что во дворе, где произошла кража, и рядом на улице ночует много безгаражных машин?
― Да.
― А украсть машину, которая на улице, ведь легче, чем из гаража?
― Это вы очень точно заметили.
― Вот если тут применять учение Станиславского о сверхзадаче, возникает любопытная мысль: преступник идет по пути наибольшего сопротивления. А почему? Вот, раскрыв его сверхзадачу, мы поймаем преступника.
― Это грандиозно!

― Товарищ следователь, я забыл сообщить одну деталь, может быть, она поможет.
― Да, я вас слушаю, товарищ потерпевший.
― У меня на левом заднем крыле гвоздем процарапано неприличное слово…
― Подождите… так, какое?

― Здравствуй, Люба. Я вернулся.
― Товарищи! Побыстрей заполняйте машину. Не скапливайтесь в хвосте.
Юрий Иванович, вход в троллейбус с другой стороны.
― Иду.

― Здравствуйте, Яков Михайлович!
― Здравствуйте, Деточкин! Ну, как ваш дядя из Душанбе?
― Дядя? Плох.
― Даю В прошлый раз была тетя из Молдавии…
― Двоюродная сестра!
― Нет, вы ж сказали…
― Она скончалась.
— Да-а…все мы смертны, Деточкин… все мы смертны.
А если бы люди не умирали, то мы бы не смогли страховать на случай смерти, ведь верно?
― Правда.

― Ну вот. Вы не станете отрицать, Деточкин, что я проявляю к вам чуткость и заботу.
В каждом случае, когда заболевают или умирают ваши родственники, я предоставляю вам отпуск за ваш собственый счет.
― Вы на редкость чуткий руководитель.

― Правильно, правильно, Деточкин, но родственников у вас очень много… Да-да-да.
А штатных единиц у меня очень мало. Понимаете, ваши отъезды срывают нам план.
― Я нагоню!
― Да? Поймите меня, Деточкин, я не могу ставить родственные интересы выше общественных. Ведь меня же за глотку возьмут.
― Я… я нагоню!
― Ну, идите и нагоняйте.

― Инночка, меня вчера остановил милиционер. Доверенность недействительна.
― Почему?
― Потому что ты должна заехать и заверить ее в нотариальной конторе.
― Хорошо.
― Распишитесь, пожалуйста.
― Дима, распишись!
― Иду. А, собственно, я и сам не знаю, зачем страхую свое имущество.
― А пожары! Обидно будет, если такое имущество и сгорит безвозмездно.

― Дима, а, может, нам застраховать нашу машину?
― А вы купили машину?
― Да.
― Да.
― Пожалуйста. Страхование инивидуальных автомобилей производится на случай гибели или аварии в результате столкновений или стихийных бедствий.
― А на случай угона?
― На случай угона — нет.
― Юрий Иваныч, я не настолько богат, чтобы оплачивать еще и стихийные бедствия.
― А где вы ее держите?
― Идите сюда!

― Бежевая… цвет неброский… а гаража у вас нет?
― Пока нет.
― Да вот я все хлопочу, но это трудное дело. Обещают выделить место… так что гаража пока нет. Но замочек я уже достал. Японский, к нему ключа не подберешь. Инночка, где книжечка? На бензин. Спасибо.
― Да, трудно подобрать… и отмычкой его не возьмешь. Здесь нужен автоген, а автогеном резать — это… такая возня.
― До свидания.
― Всего доброго.

― Умница ты моя.

― Подвезти?
― Нам не по пути.
― Как хотите!

Каждый, у кого нет машины, мечтает ее купить.
И каждый, у кого есть машина, мечтает ее продать, и не делает этого только потому, что, продав, останешься без машины.

Человек, как никто из живых существ, любит создавать себе дополнительные трудности.
Именно этим объясняется желание иметь собственный автомобиль.
Мысль о том, что 5 с половиной тысяч попросту брошены на мостовой,
и к тому же снабжены колесами, может отравить любую счастливую жизнь.

― Мама!
― Приехал! Давай. Ой, я не могу понять, какие у страхового агента могут быть командировки?
Ну что ты стоишь, обед готов, иди мой руки. Что за тяжести ты носишь в своем портфеле?
― Мама, там все необходимые вещи для работы.
― На тебя страшно смотреть — ты так исхудал и осунулся. Эти командировки кажутся мне подозрительными. Я написала письмо в газету, чтоб молоко приносили на дом.
Да, Корчной выиграл шахматный турнир… я болела за Таля. Он отстал на пол-очка…
― А-а.
― Не смейся над матерью.
― С приездом, Юрий Иваныч.
― Спасибо, Машенька.

― Ешь, не сутулься. Эти командировки кажутся подозрительными не только мне.
― А кому еще?
― Последняя книга Дюма была кулинарной. Ты ешь луковый суп по рецепту великого писателя Дюма-отца.
― Очень вкусно.
― Командировки эти кажутся подозрительными Любе. Она права. Она не желает выходить замуж за недотепу.
― Это она тебе сказала?

― Что с тобой?

― Нет, нет, не сейчас. Он же только что приехал. Нет, нет, не думаю.

В этот вечер Максим Подберезовиков двигался в неизвестном направлении.
Из другого конца города в еще более неизвестном направлении шагал Юрий Деточкин.
Они шли навстречу судьбе.
Они сближались.

У каждого следователя обязательно есть увлечение, которому он посвящает время, свободное от розыска преступников. Шерлок Холмс, например, играл на скрипке, Максим Подберезовиков — в самодеятельности.

…Развитие народного самодеятельного искусства идет вперед семимильными шагами.
Веяния времени коснулись, наконец, и нас, коллективов самодеятельности.
Нас стали укрупнять, создавая, так сказать, народные театры, можно сказать, из клубных команд формируют сборные.

Сегодня у нас торжественный день. Мы создаем сегодня новый народный театр.
Я надеюсь, что это будет крепкий организм… сплоченный.
Товарищ Деточкин, не суетитесь, сядьте на место.

― Зачем? Здрасьте.

― …который пойдет к творческим победам. В гостеприимных стенах нашего Дома культуры созданы все условия, чтобы люди разных профессий приобщались к Мельпомене, которая была, как известно, музой… Наш, в частности, народный театр, создается, так сказать, из двух дружественных коллективов. Э… из коллектива милиции и, так сказать, это… шоферов.

― Я узнал вас.
― А это не я.
― Это ж вы говорили: «А судьи кто?».
― Я про судей ничего такого не говорил.
― Говорили, говорили… это ж вы играли Чацкого?
― А! Чацкого — я… я совсем забыл…
― А теперь мы вместе с вами будем играть в одном спектакле.
― Я очень рад!
― Я тоже!

― Есть мнение, что народные театры вскоре вытеснят наконец театры профессиональные! И это правильно! Когда я работал в театре, и меня… это, ну это неважно… и естественно, что актер, не получающий зарплаты, будет играть с большим вдохновением.

Ведь, кроме того, актер должен где-то работать.
Нехорошо, если он… неправильно, если он целый день, понимаете, болтается в театре. Ведь насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете… работала у шлифовального станка.

Звание народного театра ко многому обязывает.
Кого мы только не играли в своих коллективах, лучше не вспоминать.

― Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на ВильЯма, понимаете, нашего Шекспира?
― И замахнемся!
― А что!
― Правильно!

― Пожалуйста, транзисторный приемник «Альпинист». Аккуратней, прошу вас.
― Простите, кто из вас Дима?
― Я Дима, в чем дело?
― Я от Олега Николаевича.
― Какого Олега Николаевича?
― Приятеля Леонида Осиповича.
― А, слушаю вас, в чем дело?

― Выпишите!
― Да-да, пожалуйста.
― Сколько скоростей у этого проигрывателя?
― Три. 78, 45 и 33. Пожалуйста, направо, в кассу.

― Мне нужен магнитофон заграничный, американский или немецкий.
― Вот есть очень хороший, отечественный.
― Нет, спасибо, отечественный не подойдет.
― Заграничный надо изыскивать.
― Я понимаю. Сколько?

― В чем дело, гражданин?
― Смотрю.
― Что, в зоопарке, что ли? Вон телевизор смотрите.

― Пятьдесят.
― Пятьдесят?
― Угу.
― Ну возьмите себя в руки.
― Нужно узнать, нужно привезти. Италия.
― Да.
― Нужно попридержать… телефончик оставьте…
― Хорошо.

― Дайте, пожалуйста, мне «Беломор».
― «Беломора» нет.
― Ну, что у вас есть? Дайте тогда сигареты «Друг».
― Пожалуйста, 30 копеек.

― Такси! Такси! Такси! Будьте любезны! Умоляю! Я опаздываю. Это ваша машина?
― Нет.
― Но вы шофер?
― Нет, нет.
― А что же тогда здесь делаете?
― Вот хочу угнать эту машину, а Вы меня задерживаете.
― Ну, тогда, пожалуйста, угоните вместе со мной, я опаздываю на поезд.
― Вы что, действительно опаздываете?
― Да!
― Ах! Садитесь. Только Вы становитесь соучастником.
― Ха-ха-ха. Хорошо. На Курский вокзал.

― Вот! Я Вас предупреждал!

― Держите его! Вон он! Попался! Держите, держите вора!
Держите его! Не отпускайте! Ух ты, ворюга!

― Я не вор! Я опаздываю на поезд. Пожалуйста, вот мой билет!
― Подготовился! Смотрите, какой предусмотрительный! А?
― Милиция! Милиция!!!
― Наконец-то! Скорее! Поймали жулика. Пытался угнать мою машину!

― Я не вор. Я опаздываю на поезд, а он у меня отобрал билет.
― Ваши документы?
― Пожалуйста.
― Билет, пожалуйста.
― И ваши.
― Что?
― И на машину.
― А, документы.
― Разбираться будем не здесь.

― Кто свидетель?
― Я. А что случилось? Что?

― Я не вор. Вор сбежал. К сожалению, к сожалению, я не запомнил его в лицо… я опаздываю на поезд! Впрочем, я уже опоздал.
― Держите его!

― Ваша?
― Ну что вы! Боже сохрани!
― Ваша?
― Не.

― Да я свидетель. Я свидетель. Я. В профиль я получаюсь лучше, пожалуйста.
Так вот, я начну с самого начала. Ко мне сегодня не завезли «Беломор». Ну, не завезли, так не завезли, я уже устал всем говорить «Беломора нет», «Беломора нет», понимаете.
― А если покороче?

― Молодой человек… в вашей профессии не надо торопиться. «Беломор» — это деталь для следствия! И этот самый человек, который забрался в вашу машину, тоже сначала просил «Беломор», а потом купил сигареты «Друг», 30 копеек пачка, с собачкой на этикетке.
И вот я тогда подумал: «А почему он нервничает? А? Почему?»

Вечерняя репетиция в народном театре. Снова Шекспир…

― Стоп! Стоп, стоп! О чем вы все время думаете? Каждый игрок должен знать свою роль назубок, и не надо бестолково гонять по сцене. Играть надо головой!

― Евгений Саныч, я…
― И не надо грубить, а то я вас выведу с поля… э… с репетиции!
― Я не грублю, я…
― Пе-ре-рыв!

― Евгений Александрович, вот это место: «Оставьте, ради бога!»
― А… оставьте! Перерыв!

― Что я ему мальчишка, что ли?
― Да не расстраивайтесь! Что вы…
― Дайте закурить.
― Пожалуйста.

― Вы что курите?
― Сигареты «Друг».
― Да-да… сигареты «Друг»… собака на этикетке… тридцать копеек…

— Вообще-то я курю «Беломор», но «Беломора» не было.
― «Беломора» не было, это вы верно заметили, поэтому он и купил сигареты «Друг».
― Кто он?
― Преступник.
― Какой преступник?

― Современный, культурный, я бы даже сказал, преступник нового типа. Что раньше забывали жулики на месте преступления?
― Что забывали на месте преступления?
― Кепки, окурки, а теперь вот… Шекспир! Да нет, вы не пугайтесь, тут нет пятен крови!
― Так вы что, следователь?
― Да, я веду дела по угону машин.
― Ах, по угону машин.

― Отпечатков пальцев нет. Преступник работает в хлопчатобумажных перчатках. Вам это не интересно?
― Нет… очень интересно!
― Понимаете, нет ни библиотечного штампа, ни… Я говорю: нет ни библиотечного штампа, ни фамилии владельца. Знаете, некоторые надписывают свои книги?

― Знаю, но я не надписываю.
― Я вас по секрету скажу. В городе орудует шайка. Угоняет личные автомашины. За год из одного района угнано четыре автомобиля.
― Три!
― Ну вот, и вы уже слышали. Да, три. Четвертую угнать не удалось. Но скоро с этим будет покончено.

― А каким образом?
― Мне удалось задержать одного из членов шайки.
― Кого?
― Приличный человек — инженер. Жена — врач, двое детей. Недавно квартиру получил на Юго-Западе, и занимается вот такими делами.

― А как он выглядит?
― Такой маленький.
― Кругленький?
― Да…
― И… и вы его арестовали?
― Ну, зачем же такая строгая мера. Собирался удрать на курорт, но я взял с него подписку о невыезде.

― А вдруг это не сообщник? Уважаемый человек, жена-врач, двое детей, квартира на Юго-Западе, а вы лишили его заслуженного отпуска?
― Чутье мне подсказывает, он не виноват. Но окончательное выяснение — это дело нескольких дней. Мне уже известны приметы главаря шайки. Высокий, ходит в плаще, в шляпе, с портфелем. И главная примета — сутулый.

― А как вы собираетесь ловить главаря?
― Товарищи! Прошу всех на второй тайм!

Дима Семицветов просто так машину не отдаст…

― Нам, пожалуйста, капкан на крупного зверя.
― На лису пойдете, на волка?
― На медведя.
― На волка. Она шутит.
― Ого. М-да. Скажите… как действует?
― Сюда кладете приманку. Приманка-то у вас есть?
― Есть, есть.
― Хищник чует приманку… крадется.
― А-ах!
― Крадется… и зверь пойман!
― Прелесть!
― Выпишите!

― По-моему, все хорошо.
― Прелестно! Неси мороженое…
― Умница ты мой!

― Симочка! Ты же не в лесу! Ребята, не отделяться! В коллектив, в коллектив все, в коллектив!

― Семицветов!
― Дима!
― Она у тебя блондинка!
― Бежевенькая!
― Люблю кататься по ночам!
― Ребята, когда я выпил, я за руль не сажусь.
― Не трусь, Дима!
― Прокати нас, Дима! Прокати нас, Дима… Прокати нас, Ди-ма!
― Нет-нет-нет-нет!
― Тихо! Тихо! Тихо! Сейчас в милиции изобрели такую пробирку, в которую как… фу-у, дыхнешь, сразу видно, пил человек или не пил. А если пил — лишают прав. Правда, Дима?

― А я поеду все равно!
― Симочка, это же не пляж! Что ты ложишься! Это же полировка!
― И пожалуйста!

― Спокойной ночи!
― Слушай, я з-здорово набрался!
― Да!
― Должен положить себя в горизонтальное положение.
― Правильно!

― Кто там?
― Люба, это я!
― Что такое? Что случилось?
― Люба, понимаешь, кругом понаставили капканов!
― Боже мой! Господи, боже мой! Что с тобой? Боже мой!
― Несчастный я, несчастный, мне так не повезло!

― Преступник дважды покушался на одну и туже машину. Не случайное совпадение. Я думаю, он хотел угнать именно вашу машину.
― Резонно… я об этом тоже догадался.
― Почему? А ставить капкан на живого человека не следовало.
― Простите, но вы не сумели нас уберечь от бандита, пришлось заняться самообороной.
― Почему он прицепился именно к вашей машине?
― Вы меня об этом спрашиваете?
― Ну а кого же?

― Вы не подозреваете никого из ваших знакомых?
― У нас знакомые вполне приличные люди.
― Ну, может быть, вам кто-нибудь завидует?
― Чему?
― Странные вы вопросы задаете, товарищ следователь.

― Да. Я странен, а не странен кто ж. Таня, запросите поликлиники, не обращался ли кто с характерной травмой ноги. Ну что ж, давайте установим наблюдение за вашей машиной.

― Нет, ну наблюдение не надо.
― Почему?
― Не надо, спасибо…
― Мы уже завтра ставим гараж.

Ах, нога болит! Ну, тогда лежите… конечно, конечно, нет. Я передам, угу. Выздоравливайте!

― У кого нога?
― Эта нога — у того у кого надо нога!

― Ну, что ж, звоните.
― Когда?
― Когда у вас угонят машину.

Дача. Всё строится, заборчик там, домик, кулубника. Тесть…

― Дима, у Топтунова дачу отбирают!
― Кто отбирает?
― Ты что, дурак?

― Папочка, у Топтунова дачу отбирают.
― И правильно отбирают, давно пора! С жульем, допустим, надо бороться.
― Ну почему он жулик? Человек умеет жить.

― Ты мне скажи, на какие заработки заместитель директора трикотажной фабрики отгрохал себе двухэтажный особняк?
― Семен Васильевич, это его дело!
― Нет, наше! Мы будем просто-таки нещадно бороться с лицами, живущих на допустим, нетрудовые доходы!

― Помолчи, папочка!
― А, испугались!
― Вот дам тебе, просто-таки, коленом, и вылетишь с моего участка!

― А чего ты задаешься, зять? Ты кто такой есть?
― Это моя дача!
― О!
― Не ссорьтесь, умоляю вас, рабочие услышат.

― Пускай все слышуть, это моя дача!
― Числится вашей! Но строится на мои деньги.
― А ты это докажи!
― Да перестаньте же, ну?

― Ты вообще живешь на свете по доверенности!
― Пшел отсюда…
― Не трожь собачку! Машина на имя жены, дача — на мое имя, ничего у тебя нет. Ты голодранец! Ха-ха-ха-ха!

Я, человек с высшим образованием, должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться! Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда все это кончится?

— Никогда! А что ты вообще имеешь в виду? Ты знаешь, что я могу, просто-напросто, за это с тобой сделать?
― Я знаю… знаю…
― А! Боится!
― Пожалей его, папочка!
― Этот тип всегда должен помнить, кто я такой есть! А он рядовой жулик!
― Семен Васильевич!
― Все-таки надо тебе дать коленом! Надо. Надо!

― Кто там?
― Люба, это я!
― Что случилось? Опять капкан?
― Нет, на этот раз все обошлось.
― Ну и слава богу. Уезжаешь? В командировку?
― У…
― Сейчас? Ночью?
― Люба, да я не виноват… приходится… потому что, понимаешь, командировка — это довольно сложное мероприятие.
― Люба! Ну зачем же так расстраиваться. Я через несколько дней вернусь. Я тебе оттуда напишу. Слышишь?
Люба! Я тоже очень огорчен. Видишь?

― Здравствуйте.
― Здрасьте, дорогой.
― Привет.
― Здрасьте. Вы знаете, у нас заедает правый поворот.
― Поглядим.
― Да. А при переключении скорости такой звук, такой — тук-тук-тук…
― Послушаем.
― А еще, вы знаете, у нас перегревается правое переднее колесо.
― Пощупаем.
― Да, а позавчера весь день в машине пахло бензином.
― Понюхаем.
― Мне кажется, там…
― Вы отоприте гараж-то.

― А где машина-то?

― Товарищ начальник…
― Здравствуйте!
― Я вижу, вы один едете. Помогите мне, пожалуйста, завести этот драндулет.
― Завести мотоцикл?
― Да. Никак одному не справиться.
― Э-ге! С удовольствием.
― Да нет. Аккумулятор подсел.
― А.
― Тысячу раз просил начальство пересадить меня на новый мотоцикл.
― Да… со старым аккумулятором это не жизнь.
― Да и не говорите.
― Ну, что? Три-четыре, взяли?
― Попробуем.
― Так. Садись.
― А ну, взяли в разгончик!
― Ага.
― В разгончик, в разгончик. В разгончик.
― Ну… стоп! Я вижу, ты приморился?
― Немножко.

― Ну, давай теперь я тебя покатаю.
― А какой смысл?
― Слушай, друг. Давай подцепим к твоей «Волге». У тебя трос есть?
― А кто его знает, что там есть…
Я не помню. Я сейчас посмотрю. Так.
― Ну, что?
― Есть буксир!

― Хорош! Порядок! Спасибо, друг, выручил.
― О, о чем разговор. Человек человеку друг.
― О, точно.
Случилась со мной беда — ты мне помог.
Случись с тобой — я помогу.
― А вместе делаем общее дело: ты — по-своему, а я по-своему.
― О, точно.

― Скажи, друг, где-нибудь здесь телеграф поблизости есть?
― А тут недалеко, садись, я провожу.
― Ага.

Прошу оформить отпуск 5 дней свой счет связи внезапным тяжелым
состоянием… тяжелым состоянием… любимого племянника.
Заранее благодарен. Деточкин.

Так, так… так. Так! Понимаю! Записываю… все!

― Отдыхаем?
― Ага…
― Что-нибудь случилось?
― Да нет, ничего, ничего.

― Кто хозяин?
― Я.
― Документы на машину.
― Извините.

― Ваши права.

― А-а…

Погоня

Погоня! Какой детективный сюжет обходится без нее.
Один бежит, другой — догоняет… таков непреложный закон жанра.
Детектив без погони, это — как жизнь без любви.

Деточкин любил детей. Он не мог поступить иначе.
Деточкин понял, что это конец.
Ему захотелось закрыть глаза, но он боялся задавить пионера.

Но инспектор тоже любил детей, и в благородстве не уступал Деточкину.

― Попался, брат!
― Да уж, попался!
― От милиции не уйде… что за черт! А ну-ка, погоди!
― Э-ге! Хе-хе!

― Ты… ты погоди, не уезжай!
― Ну что, брат?
― Что, что… да вот, опять, понимаешь, аккумулятор…
― А я тебя предупреждал. Со старым аккумулятором — это не жизнь.
― Да и не говори. Я всегда этого боялся. Будет важная работа, а он подведет.
― Конечно!
― Вот! Не пересадили меня на новый мотоцикл.
― Сочувствую. — Не повезло тебе.
― Зато тебе повезло!
― Из нас двоих кому-то должно было повезти.
― Эт точно.
― Ну так что будем делать, брат?
― А чего это ты от меня удирал?
― Привычка. Ты догоняешь, я удираю.
― И у меня привычка. Ты удираешь, а я догоняю… вышел бы, помог завести мотоцикл.
Подцепили бы к твоей «Волге», как в прошлый раз.

― Хе-хе. Хе-хе-хе-хе. Нет уж! Я уже убедился, как ты отвечаешь на доброту. Прости! Я уезжаю.

― Не мешайте же!
― Смотри, милиция!
― Запирайте гараж! Приступайте!

― Подымай!
― Опускайте!

― Я всегда говорил, что это талантливый преступник. Может быть, даже… он талантливее меня.
― Этого не может быть!
― Нет, в жизни это бывает.

― Елки-палки, все деньги одними рублями!
― Не мешайте меня, а то я буду начинать сначала. Пять тысяча пятьсот! Все!

― А все-таки, почему у вас деньги одними рублями? Это что-то подозрительно. Нехорошо!
― А вы что? Прокурор? Я не спрашиваю, откуда эта машина, почему нет документ.
― А я могу сказать откровенно. Я угнал эту машину. Могу рассказать у кого, и за что.

― Я тебе тоже могу рассказать откровенно. Я — пастор. Эти рубли — пожертвования ему! Ну! Осталось немножко!
― И вы верите в Бога?
― Все люди верят. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что нет. И то и другое — недоказуемо! Будете пересчитывать?
― Буду!

― Вот! Как обещал… магнитофон «Грюндиг». Четыре дорожки, стереофония, элегантный внешний вид.
― Но он новый?
― Абсолютно новый. Лично сам проверял.
― Ну, выписывайте. Я все помню.
― Восемьдесят!
― Как? Вы же говорили пятьдесят?
― У меня изменились личные обстоятельства.
― Ну, знаете, это просто грабеж!
― Я не настаиваю. Вещь уйдет в секунду. Элегантная вещь… четыре дорожки… стереофония.
― Выписывайте!

― Гражданин, вещь продана, не надо руками трогать, продана вещь.
― Почему же все-таки он хотел угнать именно вашу машину?
― Извините.
― Пожалуйста, пожалуйста. А?

И дома Диме Семицветову нет покоя

― Нету.
― Барабанные палочки.
― Ага.
― Дедушка. А, сколько лет?

― Что с тобой?
― Меня застукали…
― Я погиб… ко мне приходил следователь.
― Тебя посодют, а ты не воруй!

― Семен Васильевич! Вы же у меня в доме!
― Твой дом — тюрьма!

― Папа, твои казарменные шутки сегодня неуместны.
― Инка, Инка! Что делать? Что делать? Инка, что делать?
― Сухари сушить!

― Дима, не волнуйся! Надо дать следователю в лапу!
― Да ты в ума сошла! В лапу! Сумасшедшая!
― Надо дать много! Тогда он возьмет!

― Папа, с твоими поучениями ты бы выступал у себя на рынке.
― Я торгую кулубнику, выращенную своими собственными руками. А за взятки не то, что зятя — родную дочь сотру в порошок! Ничего-ничего. В тюрьме тебя перевоспитают. Лет через 10 вернешься другим человеком!

― Положь птичку!
― Жениться нужно на сироте!

― Вы не сомневайтесь, у меня эти деньги есть, вот… полный портфель.
― Дорогой товарищ, вы на самом деле хотите перевести эту сумму детскому дому?
― Да.
― Вы воспитывались в этом доме?
― Да…
― Это ваши личные сбережения?
― Ну, как вам сказать… в общем… в общем, я тоже приложил к этому руку.

Внезапно страшная правда

― Здравствуйте! Мне Юрия Ивановича Деточкина.
― Проходите, пожалуйста. Я — Юрина мама.
― Очень приятно.
― Входите в комнату.
― Я из народного театра.

― А. Я очень довольна, что Юра играет в театре. По-моему, у него есть способности.
― У него просто талант.
― Правда?
― Он не пришел на последнюю репетицию, и мы…

― Голубчик, он в командировке. Садитесь. Я ненавижу его командировки. Всегда срывается среди ночи, исчезает. Люба права, тут что-то неладно.
― А когда же он…
― Люба — Юрина невеста. Вот ее карточка. Он у меня какой-то несовременный. Очень долго за ней ухаживает. Она водит троллейбусы, славная женщина. Они познакомились, когда он пришел ее страховать…

― А когда он?…
― Скажите, какие у страхового агента могут быть командировки? Почему он возвращается нервный?
― Вы знаете…

― Вы кто по профессии?
― Я следователь.
― О-о! Вот вы и разберитесь! Когда я была молоденькой, за мной следователь ухаживал. Но я вышла замуж за красноармейца.

― А когда он…
― На нашей свадьбе гулял весь полк. Мы пели: «Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка!». Вы знаете эту песню?
― Другого нет у нас пути, в руках у нас винтовка… А когда же он уехал и надолго ли?
― Трое суток назад, ночью. И самое поразительное, он приехал к Любе попрощаться на какой-то «Волге».
― А! Ну, взял такси!

― Нет, он сам сидел за рулем.
― Разве Юрий Иванович водит машину?
― Юра? 10 лет шофером работал. Потом в аварию попал, у него было сотрясение мозга. Он лежал в Склифосовского. Я тоже не выходила из больницы. Врачи посоветовали Юре пока не ездить, и он устроился страховым агентом, временно. Ой, я так хочу, чтобы они поженились. Я мечтаю о внуке. Или внучке, мне все равно. Что с вами?

― В какой город вы послали в командировку вашего сотрудника Деточкина?
― Я его никуда не посылал. Вы понимаете, какая вещь. У Деточкина есть очень много всяких болезненных родственников, в разных городах…
― Так.
― …Советского Союза. Вы понимаете, вот я получил недавно телеграмму… вот она. Вот. Видите, что заболел его очередной племянник, вот, любимый племянник. И он взял отпуск за свой счет.

Максим был вне себя. Воспоминания жгли его сердце.
Как ловко скрывал Деточкин свой интерес к розыску главаря! Лицемер!
Как он угнал машину при помощи автокрана!
Подлый выдумщик, вор, предатель!
Он предал самое дорогое — дружбу! И нет пощады такому человеку.

― Мама? Это я. Я только что приехал… я здоров… дома все спокойно? Никто не приходил?
― Ты доигрался в своем народном театре. К тебе заходил следователь.

Дуэль в народном театре

― Защищайтесь, сударь!
― Я к вашим услугам…
― Я имею честь напасть на вас. Где вы пропадали?
― Какого черта, я был в командировке!
― А как здоровье племянника?
― Какого племянника?
― Любимого! А волчий капкан? А больная нога? А сигареты «Друг»?
― Слушайте, прекратите отсебятину! Во времена Шекспира не было сигарет «Друг». Не было!
И потом, почему вы перешли на прозу?

― Подберезовиков!
― Да?
― О чем вы все время думаете?

― Перестаньте! Перестаньте махать саблей!
― Поднимайте!
― Несите его!
― Туда!
― Сюда!
― Куда сюда?

― Вот это удар!
― Спокойно!

― Где он?
― Очнулся!
― Уф, живой!
― Перерыв!

Беседа в пивной. Требуйте долива!

― Четыре.
― Допустим, четыре. Приличная сумма, целое состояние. Откуда ты такой взялся: мама такая хорошая, про паровоз поет.

— Простите, а вы не псих?
― Нет, у меня и справка есть.

― Артист! Хороший артист. Я всегда говорил: настоящий жулик, как правило, хороший артист! И осмотрительный. Крали только у тех, кого считали жуликами. Я ведь сразу догадался! Думаете, на суде скостят годик-два со срока?

― Где прячешь свой капитал?
― Здесь.
― Ага! Так!

― Здравствуйте! Что же вы мне сразу ничего не сказали? Прошу вас вместе с другом перейти в отдельный кабинет.
― Спасибо, это незачем.
― Раечка! Людочка! Сейчас принесут свежее пиво, только что завезли, и воблы подадут…
― А воблу только что поймали?

― Шутник ваш друг!
― Да.
― Скажите, о машине ничего нового нет?
― Скоро будет.
― Хорошо.
― Пожалуйста, кушайте, прошу. Кушайте, прошу, кушайте.

― Пройдемте отсюда.
― Побудем еще немного, если можно. Вряд ли меня будут кормить в тюрьме так, как здесь.

― Что это такое?
― Смена белья на всякий случай.
― А? Ах да, понятно.

― Справки, квитанции, документы…
― Какие еще документы? Где деньги?
― А это и есть деньги.

― Что? Вы что, переводили деньги в детские дома?
― Угу.
― Ну, а сколько вы оставляли себе?
― Ничего не оставлял. Только на проезд и командировочные.

Да, дорогой зритель, Деточкин не брал себе денег. Он хоть и вор, но бескорыстный, честный человек.

― Они разложили на столе бухгалтерские документы.
― Это ревизия… подай им наше «фирменное пиво».
― Ага.

Первую машину я не продавал, я ее в Курске, у милиции оставил. Приклеил к ветровому стеклу подробную объяснительную записку, а сам ушел на вокзал и вернулся в Москву…
Спасибо!.. Вернулся в Москву.

А… со второй машиной вышла несправедливость. Я ее тоже к милиции подогнал, и тоже записку оставил, что ее хозяин — жулик! А ее вернули владельцу… вот тогда я решил продавать!

― Я тебя люблю! На! Постановление о твоем аресте! А теперь отдай мне его! Ну отдай!
― Возьми!
― А теперь я его разорву!
― Максим! Максим. Не смей! Не смей!
― Юра!
― Не смей! Тебе попадет!
― Юра!
― Тебе попадет! Максим!

― Ребята! Мы друзья! Ребята! Мы друзья!
Папаша! Все в порядке! Папаша!
Все в порядке! Папаша!
Все в порядке.
― Ну возьми его себе! Я тебе его дарю!

― До свидания!
― Заходите! До свидания!
― До свидания!

― Друг! Друг!

Если я заболею, к врачам обращаться не стану.
Обращусь я к друзьям, не сочтите, что это в бреду.
Постелите мне степь…

― Слушай, друг! Не сажай меня до премьеры, прошу тебя!
― Я тебя вообще сажать не буду. Живи свободно!
― понимаешь, такая роль! Один раз в жизни бывает, понимаешь?
― Играй премьеру и все последующие спектакли.
― …последующие не надо.
― Нет-нет, надо, надо!

― Ох ты, ла-апа!
― Я пошел к Любе!
― Под машину не попади!

― Зачем ты это делал? Кто тебя просил? Кто тебя заставлял? Ты посмотри на себя. Ведь ты же… идиот.
― Угу.
― Ты рассуждаешь, как трехлетний ребенок. Ну чего ты уселся. Встать! Ох!

― Что же делать? Боже мой! Ты обо мне подумал? Нет? Нет. Ты ведь всегда только думал о себе. Тебя посадят, Юра. И правильно сделают.
― Неправильно сделают.
― Правильно.
― Нет.

― Застегнись. Я тебя ждать буду, Юра. 5 лет, 8 лет, 10 лет. Сколько понадобится.
― Спасибо… 10… 10, значит, тогда мне будет 46. Да, это, конечно…
― Боже мой!
― Люба, Любушка, Любушка!
― С кем я связалась! Боже мой, за что такое, боже мой?
― Ну с кем ты связалась? Ну?
― Нет, ты посмотри только, на что ты похож…
― Ну на что я похож?
― Боже мой, всю жизнь испортил. Юрочка!

Трагическая ошибка Юрия Деточкина

― Доброе утро! Это я!
― Привет!
― Скажите, вы уже слышали, что сегодня опять угнали машину? А вы сегодня в окно не выглядывали? Алло? Алло! Почему вы молчите? Вы что, в окно смотрите, да? Ну и как?

― Зачем вы это сделали? С каких пор вы стали угонять машины у честных людей? Где же ваши принципы?
― Э, нет! Это машина Стелькина, а он взяточник.

― Какой еще Стелькин! Это машина известного ученого! Доктора наук!
― Минуточку, я сейчас сверюсь с картотекой.
― Картотека у него! Картотека! Бюрократ несчастный!
― Это машина Стелькина, а он взяточник. Не может быть… неужели я ошибся?

― Вы сейчас же перегоните «Волгу» ее владельцу. А вам я советую, очень советую, явиться ко мне, как говорят, с вещами!
― А спектакль?
― Спектакля не будет!

― Войдите!
― Здесь отчет о проделанной работе. Постановление… о моем аресте.

Спектакль все же состоится…

― У кого билетик?

― Добрый вечер!
― Добрый вечер. С премьерой!
― Вас также.

― Мне принесли такой смешной парик!
― А зачем вам парик? У вас и так вся жизнь прошла в гриме.
― Почему это вы говорите о моей жизни в каком-то прошедшем времени?
― Так завтра ж суд. Вам грозит 5 лет.

― У меня есть смягчающие обстоятельства. Я — честный человек.
― Какие смягчающие обстоятельства, какие? То, что вы крали машины у одного жулика, а другому продавали? Честный человек.

― В моей работе были какие-то недостатки. Ау кого их нет? Вот вы, например, в течение долгого времени не могли меня поймать.
― Так трудно поймать человека, который ведет двойную жизнь! Всех обманывает, всем врет!
― М-меня всегда это очень угнетало и мучило.

― Никакое хорошее дело не может сопровождаться ложью и обманом.
  Надо же! Самовольно вершил суд, творил расправу. Да на каком основании? Эх, по совести говоря, все это глупость и преступление.

― Преступление…
― Подследственный, вы куда?
― Значит, ты тоже считаешь, что я виноват?
― Да!

― Товарищи, зрителей полный стадион. Прошу всех на сцену.
  Да, не забудьте сказать: «Быть или не быть?».
  А вы опять не готовы?

― Вот, Гамлет, мой платок! Лоб оботри! За твой успех пьет королева, Гамлет.
― Но в третий раз, Лаэрт, вы не шутите. Деритесь с полной силой. Я боюсь, вы неженкой считаете меня?
― Вам кажется? Начнем!

― Простим друг другу, благородный Гамлет.
― Будь чист пред небом! За тобой иду я! Горацио! Я гибну… мать… прощай!
― Юра, я здесь!

― Браво!
― Браво!
― Браво!
― Деточкин! Деточкин! Деточкин!

Самый справедливый суд… Свободу Юрию Деточкину!

― Встать! Суд идет! Продолжаем заседание суда.

Деточкин преступил закон, а закон, как известно, шутить не любит.
За всю многолетнюю практику у народного судьи не было такого странного парадоксального дела.
По закону Деточкину грозило лишение свободы сроком до пяти лет.

― Деточкин не просто вор. Он хуже! Он бандит!
  Его надо судить за бандитизм со взломом!

— Этот тип замахнулся на самое святое, что у нас есть! На Конституцию! В ней записано: «Каждый человек имеет право на личную собственность. Оно охраняется законом». Каждый человек имеет право иметь машину, дачу, книги… деньги!

Товарищи, деньги пока еще никто не отменял. От каждого по способностям, каждому по труду в его наличных деньгах.

― Следственные органы доводят до сведения суда, что против свидетеля Семицветова возбуждено уголовное дело.
― Папа!
― Ничего, ничего, найдешь себе другого, честного!

Если будущее Димы Семицветова вырисовывалось теперь довольно ясно, то судьба Юрия Ивановича Деточкина оставалась еще туманной. Наконец суд вызвал самого важного свидетеля — Максима Подберезовикова.

Уважаемые товарищи судьи.
Сначала я вел это дело как следователь.
Но когда выяснилось, что обвиняемый мой друг,
я отказался от ведения дела и выступаю сейчас только как свидетель.

Я понимаю, товарищи судьи, перед вами сложная задача.
Деточкин нарушал закон, но нарушал из благородных намерений.
Он продавал машины, но отдавал деньги детям.

Он, конечно, виноват, но он… не виноват.
Пожалейте его, товарищи судьи: он очень хороший человек.

― И отличный работник! А вы не знаете, так молчите.

― Но он же нарушал закон, товарищи!

— Свободу Юрию Деточкину! Юра!

― Тихо! Я требую тишины или немедленно попрошу очистить зал! Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.

― Граждане судьи, может быть, я и неправильно действовал, но от чистого сердца.

Я… не мог этого терпеть. Ведь, воруют, много воруют… я ведь вам помочь хотел, граждане судьи. И потому все это вот так получилось.
Отпустите меня, пожалуйста!
Я, я больше не буду… честное слово не буду!

Возвращение

Как уже известно, зритель любит детективные фильмы.
Приятно смотреть картину, заранее зная, чем она кончится.
Эта невероятная история, которая неизвестно где происходила,
и происходила ли вообще, подходит к концу.

Здравствуй, Люба. Я вернулся.

И ведь что интересно…

Чему как бы учит нас текст фильма «Берегись автомобиля»

Применить учение Станиславского о сверхзадаче можно к чему угодно. Например, чтобы поймать неуловимого преступника, угоняющего машины в хлопчатобумажных перчатках фабрики номер восемь.

Смотрите хорошие фильмы — и будет вам счастье.
И помните: «Беломор» — это деталь для следствия!

Про фильм и самые-самые цитаты (Действует одна и та же рука, опытная и умелая…)

Все цитаты (Эта нога — у того, у кого надо нога!..)

Скачать цытаты с картинками! (Положь птичку!. Pdf — 1,8 Мб)

Ссылки по теме

Берегись автомобиля на Википедии

Берегись автомобиля на сайте Кино-Эксперт. Много обсуждают. Любят, должно быть

На сайте кинотеатр.ру — тут много обсуждают

Присмотреть на Озоне:

DVD Берегись автомобиля

Аудиокнига. Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов. Берегись автомобиля

Audio CD Лучшие мелодии из кинофильмов. Часть 1

Audio CD Андрей Петров. Берегись автомобиля и другие…

Что-нибудь еще? Да, их есть у меня…

Формула любви (Заголосила! Да не простыл наш батюшка, а с глузды двинулся!)

Бриллиантовая рука (Ну-с, будем принимать меры. А что делать? Пьянству — бой!)

Покровские ворота (Я не знаю, я вся такая внезапная, такая противоречивая вся…)

Семейка Аддамс (А печенья сделаны из настоящих скаутов?)

Убрать Перископ (Я гарантированный геморрой, сэр.)

Крылья, ноги и хвосты (Эй, ты, птичка, летим со мной, там столько вкусного)

М.Успенский — Там, где нас нет (Ты смотри — сироту всякий норовит обидеть!)

А на посошок?..

— Список, товарищ Сухов… Гюльчатай!!!

— Я наивная, я доверчивая. Меня легко обмануть!

— Краденая кобыла дешевле купленой!

Добавлено на сайт: 10.12.2010

События

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, В которой бежевая «Волга» еще раз подвергается нападению.

Назавтра после работы Деточкин привычно маячил на остановке. Когда подошел желанный троллейбус, Юрий Иванович, как и все пассажиры, проник в него с задней площадки. Несмотря на роман с водителем, Деточкин не разрешал себе ездить без билета. Он аккуратно проделал все процедуры, связанные с бескондукторным обслуживанием, и оказался в Любиной кабине.

– Следующая остановка – Пушкинская площадь! объявила в микрофон Люба, искоса поглядев на Деточкина.

– Люба, я должен с тобой поговорить!

Люба промолчала.

– Люба, я пришел с тобой мириться!

– А мы и не ссорились! – холодно ответила Любовь. Она следила, кончилась ли посадка.

– Можно ехать! – позволил Деточкин. – Одни сошли, другие сели.

Троллейбус покатил дальше.

– Зачем нам ссориться, Люба? Мы же с тобой близкие люди!

Люба горестно усмехнулась:

– Близкие люди знают все друг про друга! А ты все время что-то от меня скрываешь. Был шофером, вдруг становишься страховым агентом! Потом эти командировки… неожиданные… Какие? Почему?

Деточкину было противно лгать Любе, но сказать правду он не смел:

– Когда-нибудь ты все поймешь. Только чем позже это случится, тем лучше…

– Ты пришел издеваться надо мной, Юрий Иванович? – Люба устала от тайн Деточкина. – Перестань меня мучить, а то я задавлю кого-нибудь!

И она едва не выполнила это намерение.

– Значит, мы не помирились… – подытожил Деточкин, ударившись при резком торможении головой о лобовое стекло.

– Следующая остановка – площадь Маяковского, – печально сказала Люба. – Своевременно оплачивайте проезд!..

Так и не наладив отношений с Любой, Деточкин прибыл во Дворец культуры, в самодеятельности Юрия Ивановича любили. Он обладал прирожденными актерскими данными. Он был непосредствен и правдив в любой, самой невероятной драматической ситуации.

Атмосфера в репетиционном вале была накаленной. Вчера «Спартак» не смог одолеть «Динамо», и поэтому режиссер находился в трансе. Артисты знали футбольную слабость своего маэстро и сидели смирно

– Каждый игрок должен знать свою роль назубок! – раздраженно выговаривал режиссер исполнителю, спутавшему текст. – Игрок не должен бестолково гонять по сцене, играть надо головой! И не надо грубить! – цыкнул он на виновного, пытавшегося оправдаться. – А то я вас удалю с поля, то есть с репетиции!

В перерыве игроки, то есть артисты, вышли покурить

Деточкин достал из кармана пачку сигарет и предложил Подберезовикову.

– Что у вас за сигареты? – заинтересовался Максим.

– «Друг», – безмятежно сообщил Деточкин.

Подберезовиков взял у него из рук злополучную пачку:

– Да… сигареты «Друг»… Собака на коробке. Тридцать копеек…

– Я-то, вообще, «Беломор» курю, – разъяснил Деточкин с присущей ему откровенностью. – Но не было «Беломора».

– Это вы точно заметили – «Беломора» не было. Именно поэтому он » купил сигареты «Друг».

– Кто он? – все еще беспечно спросил Деточкин.

– Преступник!

Внезапно Деточкин ощутил себя на краю пропасти. Он хотел отступить, но сзади была стена. Проходить сквозь стены, даже сквозь сухую штукатурку, Деточкин не умел. Он безысходно взглянул на небо. По голубому потолку бодро вышагивали вполне реалистические колхозницы со снопами пшеницы. Деточкин пожалел, что он не с ними. Деваться было некуда:

– К-ка-акой преступник?

Следователь принял испуг приятеля за обычный обывательский интерес к нарушению закона.

– Современный, культурный. Я бы даже сказал – преступник нового типа! Раньше жулики что забывали на месте преступления?

– Что? – полюбопытствовал Деточкин.

– Окурки, кепки… А теперь – вот! – И Подберезовиков показал томик Шекспира, который Некто оставил в машине.

Деточкин вздрогнул и отшатнулся от книжки.

– Вы не бойтесь! – улыбнулся Максим. – Здесь нет пятен крови!

– Вы следователь?

Подберезовиков листал Шекспира.

– Отпечатков пальцев нет – преступник всегда работает в хлопчатобумажных перчатках. Нет ни библиотечного штампа, ни фамилии владельца – знаете, некоторые надписывают свои книжки…

– Знаю… Но я не надписываю! – заверил Деточкин.

– Я веду дела по угону машин, – продолжал Подберезовиков. – Но вам это неинтересно!

– Мне это чрезвычайно интересно. – Деточкин говорил святую правду.

– Я вам по секрету скажу, – понизил голос следователь, – в городе орудует шайка. Угоняет личные машины, за год из одного и того же района угнали четыре автомобиля.

– Три, – машинально поправил Деточкин.

– И вы уже слышали? Правильно, четвертую угнать не удалось. Но скоро с этим будет покончено! – вселил он надежду в Деточкина.

– П-почему?

– Вчера я задержал одного из членов шайки!

– К-кого? – поразился Деточкин. Он и не подозревал, что Человек в темных очках имеет сообщников.

– Представляете, инженер – из совнархоза. Жена – врач. Двое детей. Только что квартиру получил на Юго-западе и занимается таким делом!

– А к-как он вы-ыглядит? – испугался Деточкин.

– Такой маленький, толстенький…

– Вы его арестовали? – Деточкин даже перестал заикаться.

– Зачем такая строгая мера? – Подберезовиков снова улыбнулся. – Он собирался удрать на курорт, но я взял с него подписку о невыезде.

– А вдруг он не сообщник? – горячо вступился Деточкин. – инженер совнархоза, уважаемый человек, а вы лишили его заслуженного отдыха.

– Мое чутье тоже подсказывает – он не виноват, – задумчиво протянул следователь. – Но окончательное выяснение – дело нескольких дней. Мне уже известны приметы главаря шайки: он высокий, лицо обыкновенное, даже симпатичное, ходит с портфелем, сутулый.

Деточкин незаметно для Максима распрямил плечи:

– А как вы будете ловить главаря?

Подберезовиков не успел ответить. В вестибюле появился режиссер с судейским свистком. Он пронзительно засвистал и скомандовал:

– Прошу всех на второй тайм!..

У великого Репина в Куоккале были «среды», в «Литературной газете» на Цветном бульваре – «вторники», у Семицветовых в квартире № 397 -«понедельники», два раза в месяц. Тратить деньги на гостей еженедельно Дима не желал.

Приглашались нужные люди, поэтому Сокол-Кружкин, со свойственной ему меткостью, окрестил эти сборища «нужником». Самого Семена Васильевича никогда не звали. Однажды он все-таки заявился, вмешивался во все разговоры, набрался коньяку и стал кричать, что Дима прохвост и по нему тоскует уголовный кодекс. Наиболее предусмотрительные гости не рискнули прийти на следующий «понедельник».

Сегодня подбор был изысканным. Пришли те, кто может достать пластик для дачи, пальто-джерси, дамские замшевые сапоги, билеты в Дом кино и многое другое, столь же необходимое. Пришел поэт, осыпанный почестями и перхотью. Реальной пользы от поэта не было, но без него вечеринка была как шашлык без шампура. Главный гость кончил литинститут и стал поэтом. С тем же успехом он мог кончить мединститут и стать врачом. Все-таки лучше, что он кончил литературный институт…

Пришел и нужный Филипп Картузов. У него в «Пивном зале» можно было при случае укрыться в отдельном кабинете, вкусно поесть и потолковать о делах.

Вечер протекал интеллектуально. Рассказывались анекдоты средней скабрезности, сообщались последние новости из серии «кто с кем живет» и «где что дают». Когда дошел черед до Картузова, он поведал, как у него увели машину. Оказывается, Филипп бросился под колеса, чтобы заставить вора притормозить. Но машина у Филиппа была такая замечательная, что не захотела давить хозяина! Она перепрыгнула через него и удрала! Вранье Картузова имело у выпивших гостей успех.

– Это называется гипербола! – пояснил поэт. Он долго читал свои стихи. Упрашивать его не приходилось.

«Понедельник» удался. Инна сновала между кухней и комнатой, демонстрируя завидные бедра. Дима надрывно пел под гитару блатные песни:

– А вот меня обрили и костюмчик унесли.

На мне теперь тюремная одежда.

Квадратик неба синего и звездочка вдали

Мерцает мне, как слабая надежда… – слезливо выл он, боясь, что этот сюжет станет автобиографическим.

В этот вечер Дима не выглядывал в окно. Он не боялся за свою «Волгу». У него была на это уважительная причина.

А внизу во мраке надвигающейся ночи сутулый мужчина, предварительно надев любимые хлопчатобумажные перчатки, привычно отпирал бежевую «Волгу». Вчерашний урок не прошел для него даром. Подняв капот, он преспокойно отключил секретный сигнал. Затем он сел за руль, и, положив на сиденье портфель с набором инструментов, вставил ключ в замок зажигания, чтобы завести машину. Он повернул ключ – машина смолчала! Чтобы включить скорость, он, как положено, нащупал ногой педаль сцепления и… закричал от нестерпимой боли!

Похититель не мог догадаться, что вчера же, после первого покушения, Дима купил в охотничьем магазине волчий капкан и тот же знакомый электрик установил его на педаль сцепления.

Капкан сработал – Деточкин был пойман!

Да, дорогой читатель! Ты, конечно, не мог догадаться, что машины угоняет Деточкин! А если ты все-таки догадался, то ты, дорогой читатель, как сказал бы С.И.Стулов, – молодец!

Деточкину было очень больно, человек, не попадавший в капкан, не может себе этого представить, а волки никогда об этом не рассказывали. Деточкин не стал звать на помощь. Превозмогая боль, он попытался разомкнуть железные челюсти, стиснувшие его ногу. Но капкан был рассчитан на дикого зверя, и у Деточкина не хватило сил. Тогда он достал ножовку и стал пилить железо, пока оно горячо…

«Понедельник» кончался. Радушные Семицветовы выпроваживали гостей. Чтобы ненароком никто не застрял, они вышли вместе с ними. Впереди шагал поэт. Он мучительно вспоминал, как зовут хозяина дома?

При виде бежевой «Волги» все сильно развеселились.

– Люблю кататься по ночам! – взвизгнула жена того, кто достает модный пластик.

Компания окружила машину. Деточкин сжался в комок, перестал пилить и сполз с сиденья на пол.

– Семицветов, твоя машина – блондинка! – сострили билеты в Дом кино.

– Димочка, повезите нас куда-нибудь! – попросило пальто-джерси.

При этих словах прикованному Деточкину захотелось завыть, как настоящему волку.

Гостей охватил энтузиазм.

– Дима, едем!

– Инночка, уговорите его!

Дима стойко отражал натиск:

– Нет, друзья, нет! Когда я принял – я не сажусь за руль!

– Дима, не трусьте! – крикнуло пальто-джерси, которому особенно хотелось кататься.

– Нет, нет! – поддержала мужа Инна. – Теперь изобрели такую пробирку, милиция заставляет в нее дыхнуть, и сразу видно – пил или не пил! Если пил – напрочь лишают прав!

Гости разочарованно разбрелись. Дима обошел вокруг машины и на всякий случай подергал дверцы. Одна из них, передняя левая, вдруг слегка поддалась и тут же, вырвавшись из Диминой руки, снова захлопнулась. Дима изумился. Он дернул второй раз, но дверца не открывалась, так как сейчас Деточкин держал ее мертвой хваткой.

«Здорово же я нагрузился!» – решил Дима.

– Инночка! – обратился он к жене. – Я должен бросить себя в горизонтальное положение!

Когда Семицветовы скрылись в подъезде, Деточкин допилил капкан и вывалился на мостовую вместе со своим неразлучным портфелем, с трудом поднявшись, незадачливый похититель заковылял прочь от подлой машины…

Люба испуганно вскочила с постели. Ее разбудил тревожный ночной звонок. Накинув халат, она, в предчувствии беда, выбежала в переднюю.

– Кто там? – крикнула Люба.

– Люба, это я! – голос был настолько жалкий и несчастный, что Люба сразу открыла.

В двери стоял раненый Деточкин и смотрел на Любу, как на свою последнюю надежду.

Податливое женское сердце дрогнуло:

– Что с тобой, Юра?

– Да вот, понаставили капканов…

Люба подумала, что Деточкин бредит. Она обняла его за поникшие плечи и повела в комнату.

– Капкан на живого человека! – зло выговаривал Максим Подберезовиков Семицветову, примчавшемуся к нему на следующее утро. – Это, знаете ли, надо додуматься! Мы вас можем привлечь!

– Вот, вот! возмутился Дима. – Бандит хотел угнать нашу машину! Он распилил наш собственный капкан! А вы попробуйте достать в Москве волчий капкан. Его ни за какие деньги не купишь!..

– Потише! – посоветовал следователь, и Дима, вспомнив, где он находится, тотчас присмирел.

– А вы хотите привлечь меня! – уже заискивающе закончил Дима. – Хороша законность.

Подберезовиков еще раз поднял глава на Семицветова, и тот умолк.

– Преступник дважды пытался угнать одну и ту же машину… – рассуждал Максим. – Это совпадение не случайно. Я думаю, он хотел угнать именно вашу машину!

– Я тоже об этом догадался! – робко съязвил Дима.

– Вы не подозреваете кого-либо из ваших знакомых?

– У меня знакомые, – обиделся Семицветов, – вполне приличные люди! Есть даже один поэт!

А про себя Дима подумал: может, действительно, орудует кто-нибудь из своих?

– Вам никто не завидует? – продолжал расспрашивать следователь.

– Чему завидовать? У меня скромное положение. Умеренная, зарплата. Мы живем тихо, незаметно…

Подберезовиков нажал кнопку звонка. На вызов в кабинет вошла Таня, как всегда переполненная чувством.

– Таня, запросите поликлиники, не обращался ли кто-либо с характерной травмой ноги! – отдал распоряжение Максим.

– Хорошо! – согласилась Таня, с нескрываемой нежностью глядя в серые Подберезовиковские глаза.

Позвонил телефон, Подберезовиков снял трубку и услыхал добрый голос Деточкина.

– Привет, Юрию Ивановичу! – расплылся в улыбке Максим. – Как не придете? Смотрите, режиссер назначит вам штрафной удар!

На обоих концах провода рассмеялись.

– У меня нога болит, – сообщил Деточкин.

– Тогда вы лучше полежите… Пусть нога отдохнет… Всего вам хорошего… – посоветовал Подберезовиков и положил трубку на рычаг.

– У кого нога? – заволновался Дима.

– Да нет, это мой приятель! – раздраженно ответил Максим и невольно сам задумался. Потом отогнал мысль, недостойную дружбы, и попросил Диму: – Когда у вас угонят машину, вы немедленно звоните!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, про художественный свист.

Надвигался конец квартала. В районной инспекций Госстраха наступили суматошные дни. Надо было выполнять и перевыполнять квартальный план. Страховые агенты ставили рекорды красноречия. По их словам выходило, что пожары свирепствуют в городе, как вирусный грипп. Когда ораторы покидали квартиры, запуганные жильцы прятали от детей спички, перекрывали газ, проверяли электрическую проводку, а затем бежали в хозяйственный магазин за огнетушителем…

Руководитель инспекции Андрей Андреевич Квочкин собрал своих подчиненных на краткий митинг. Он хотел вдохновить сотрудников на последний финишный рывок.

– Я сам пойду по квартирам! – заявил начальник, увлекая агентуру личным примером. – Но этого мало. Посмотрим, не создано ли за последний месяц какое-нибудь новое учреждение?

Посмотрели: создано Управление Художественного Свиста.

Решили: послать туда лучшего агента.

По опыту было известно, что в процессе организационной неразберихи еще неоперившиеся работники не умели оказывать достойного сопротивления мастерам страхового дела.

Слегка прихрамывающий Деточкин направился в УХС.

Художественный свист в течение многих лет находился в состоянии анархии. Никто им не занимался, никто ему не помогал. Артисты свистели кто во что горазд. Теперь этому был положен конец.

Управлению удалось захватить бывший дворянский особняк, расположенный в Дудкином тупике, в самом названии тупика было что-то символическое.

Когда Деточкин входил в особняк, его едва не облили цинковыми белилами. Управление, естественно, начало свою творческую деятельность с перекраски фасада.

Юрий Иванович, припадая на левую ногу, шел по длинному коридору, всматриваясь в таблички. «Высший художественный совет», – было начертано на высоких двухстворчатых дверях, обитых черным коленкором на вате. На двери, обитой дерматином похуже и без звуковой изоляции, красовалась вывеска: «Главный художественный совет.» Следующий вход был с матовым стеклом, как в уборных. Чтобы не создавать путаницы, табличка гласила: «Художественный совет». Кроме дверей с названиями, было множество безымянных.

Мимо Деточкина сновали рабочие и уборщицы, они разносили по кабинетам новую мебель. Естественно, нельзя было работать по-новому при старой мебели.

Деточкин растерялся. Он не знал, с кого начать, и, наконец, вошел в первый попавшийся кабинет. Здесь трудился обаятельный Согрешилин. Увидев Юрия Ивановича, он заулыбался, обнял его, повел к кожаному креслу, усадил. Сам Согрешилин пристроился в таком же кресле напротив.

– Я еще не слышал, родной мой, но я должен предостеречь.

Деточкин ничего не понял.

– Конечно, в вашем репертуаре что-то есть… – дружелюбно улыбался Согрешилин.

– Я не свистун. – Деточкин начал понимать создавшуюся ситуацию.

– А что вы делаете? – спросил Согрешилин. – Токуете тетеревом, ухаете филином, стучите дятлом, курлыкаете журавлем или плачете иволгой?

– Я насчет страхования, – начал, было, Юрий Иванович, но Согрешилин его перебил:

– А… понимаю, вы текстовик! Предлагаете тему страхования? Но, согласитесь, родной, какой может быть страх у нашего человека?

– Но это государственное страхование, – поправил собеседника Деточкин.

– Государственное? – задумался Согрешилин. Он стал опасаться, что допустил промах: – в общем, это, конечно, тема…

– Можно застраховаться на случай смерти… – предложил Юрий Иванович.

– Смерти не надо, – быстро вставил Согрешилин. – Художественный свист должен быть оптимистичным.

– Я хочу внести ясность, – настаивал Деточкин. – Я не подражаю птицам и не свищу.

– Будете свистеть! – убежденно заявил хозяин кабинета. – Здесь все свистят!

– Не хотите от смерти, я застрахую вас от несчастного случая. – Юрий Иванович достал из портфеля гербовую бумагу.

– Так вы страховой агент, – наконец сообразил Согрешилин.

– Я сейчас заполню бланк, а вы поставите подпись, – предложил Деточкин.

– Дорогуша! – Согрешилин смотрел на Деточкина как на ближайшего друга. – Мне нравится ваша напористость. В общем, я не против. Но вы желаете, чтоб я, так сразу, поставил свою визу на документе! Ай-яй-яй! Это безответственно!

Профессиональный опыт не помог Деточкину. Битый час проторчал он у Согрешилин, но так и не смог уговорить его поставить свою подпись.

Деточкин ходил из кабинета в кабинет. Ходил он долго. Страховаться были согласны все. Ставить свою подпись никто!

Деточкин устал. Нога болела. Он присел в холле на шаткий модерновый стул, вокруг царила тишина. Лишь перестук пишущих машинок, доносившийся из машбюро, нарушал торжественный покой. Машинки отбивали отрицательные заключения по всем развлекательным мелодиям. Из их перестука складывался мотив антимарша, исполняемого с лихой жизнерадостностью, как того и требовала эпоха.

Вдруг машинки замолчали. Вместо них дробно застучали каблуки. Из комнат выскакивали сотрудники и бежали в одном направлении. Согрешилин несся в первых рядах.

Из кабинета с табличкой «Начальник управления» степенно вышел С.И.Стулов. Увидев знакомое лицо, он негромко обратился к Деточкину:

– Ты теперь здесь работаешь? – Стулов привык к безудержному раздуванию штатов управления, по опыту зная, что зато потом будет кого сокращать.

– Сегодня здесь, – ответил Юрий Иванович.

– Молодец, – одобрил С.И.Стулов и направился в зал прослушивания вслед за табуном. Когда он удобно расселся на мягком диване, механики включили стереофонический магнитофон.

В рабочее время сотрудники управления дружно слушали фривольные программы низкопробных западных варьете, чтобы не допустить в родное искусство художественного свиста никакой безнравственности. Сами сотрудники считали себя настолько непорочными, что не боялись тлетворного влияния ни буржуазного твиста, ни буржуазного свиста.

Деточкин одиноко скучал в холле.

«Если бы я их страховал от потери занимаемой должности, выстроился бы длинный хвост», – с яростью думал Юрий Иванович.

Прослушивание закончилось одновременно с рабочим днем ровно в 5 часов.

Деточкин в потоке сотрудников пошел к выходу. Впервые за свою практику он не сумел застраховать ни одного человека.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, приключенческая, в которой за Деточкиным устремляется погоня.

Прошла еще неделя…

Районная инспекция Госстраха перевыполнила квартальный план. Страховые агенты выдали на-гора 103 и шесть десятых процента.

У Деточкина зажила нога. Отношения с Любой развивались в духе взаимопонимания. Деточкин исправно посещал репетиции и каждый раз интересовался – не удалось ли Максиму схватить главаря? Настроение у Юрия Ивановича было превосходным. Мучило одно – он так и не угнал семицветовский автомобиль.

Подберезовиков, подозревавший, что на Димину «Волгу» будет опять произведено покушение, установил за бежевой красавицей тщательную слежку. Но злоумышленник не подавал признаков жизни: может, он ушел в глухое подполье, может быть, его отвадил волчий капкан. Когда Дима поставил в своем дворе цельнометаллический гараж и запер его на японский замок, следователь даже расстроился. Стало ясно, что ночью машину угнать невозможно, и было маловероятно, что наученный горьким опытом вор кинется на нее днем. След преступника терялся. За отсутствием прямых улик толстенькому отменили подписку о невыезде, и он улетел в Сочи, чтобы прийти в себя. В следовательском отделе уже подтрунивали над Максимом, и только Таня защищала его, как могла. Потерпевшие тоже потеряли веру в нового следователя.

– Этот Подберезовиков… не… авдал… аше… оверие! – говаривал Пеночкин Филиппу Картузову…

Снова, в который раз, стояла темная ночь. К гаражу приблизился Деточкин с неизменным портфелем в руках. В связи с установкою гаража Подберезовиков отменил ночное наблюдение, о чем Деточкин выведал на одной из репетиций. Юрий Иванович осмотрел защитное сооружение и нашел, что гараж хорош. Знакомый Деточкину японский замок был тоже недурен!

«Да, – рассуждал про себя Деточкин. – Эту крепость можно взять только автогеном. Но какая волынка! Баллоны с газом, шланги, горелка… можно, конечно, взорвать динамитом… Будет большой шум! Свидетели проснутся! Да, из этого гаража ее не вынешь. Спи спокойно, дорогой Семицветов!» – и Деточкин ушел, не солоно хлебавши.

Прошло 24 часа, ночь опять не подкачала. Она была темная-претемная.

В постели рядом с женой спокойно спал дорогой Семицветов. Ему снился забор, которой скрывал от завистливых глаз дачу, записанную на его собственное имя…

По ночной пустынной улице, слегка позвякивая, ехал автокран. Он свернул во двор и остановился возле гаража. Из кабины деловито выскочил Деточкин. Он взялся за крюк и подцепил его под японский замок

– Вира! – скомандовал Деточкин.

Трос натянулся, и корпус гаража легко взмыл в воздух. На кирпичном полу беззащитно стоял бежевый автомобиль. Зрелище гаража, парившего над «Волгой», было фантастическим. Жаль, что его видел двое – Деточкин и водитель автокрана. Юрий Иванович наплел крановщику с три короба, что, мол, кого-то надо встречать, что кто-то болен, что ключи у кого-то на даче… Самый вид Деточкина, все его слова были настолько искренними, что крановщик ни в чем не усомнился и взялся помочь.

Деточкин проворно открыл «Волгу», проверил, нет ли капкана или еще чего-нибудь новенького, отключил сигнал бедствия и вывел машину.

– Майна! – скомандовал Юрий Иванович, и автокран бережно опустил гараж на прежнее место.

В этот момент Дима проснулся. Не открывая глаз, он в полусне добрался до санузла. На обратном пути Дима подошел к окну, разомкнул слипшиеся веки и поглядел на гараж. Во дворе никого не было. Дима возвратился в постель и сразу заснул…

А Деточкин не терял времени даром. Он приехал на «Волге» в какой-то кривой переулок. Он помнил, что под брезентом законсервирована ржавая колымага, которая в своей далекой молодости была легковым автомобилем. Убедившись, что за ним никто не следит, Деточкин поднял брезент и ловко отвернул номерные знаки. Нетрудно сообразить, что несколько минут спустя бежевая «Волга» ЭЗ 00-70 уже выступала под шифром ЭО 55-93…

Любу вновь разбудил ночной звонок.

– Кто там? – сонно спросила она.

– Люба, это я!

Люба испуганно отворила дверь:

– Что случилось? Опять капкан?

– Нет, на этот раз обошлось, – сказал Деточкин, не рискуя войти в квартиру. – я пришел попрощаться, я уезжаю в командировку…

– Сейчас, ночью? – Люба старалась отвечать спокойно.

– Приходится… Можно, я от тебя позвоню маме? – Деточкин переступил порог.

– Езжай, езжай в Тбилиси! – и Люба ушла к себе в комнату.

– Зачем в Тбилиси? Я поеду еще куда-нибудь! – крикнул вдогонку влюбленный автомобильный жулик.

Ответа не последовало.

Телефон был в коридоре, и Деточкин позвонил домой.

– Мама! – нежно начал Деточкин, когда она, наконец, подошла. – Я не виноват, но я сейчас уезжаю в командировку…

Он отвел трубку от уха, чтобы не опушать того, что ему говорила мама.

– Я вернусь через несколько дней. Мама, не волнуйся! – попытался сказать он в конце, но все это оказалось лишним, так как мама уже повесила трубку.

Деточкин поскребся в дверь к Любе, но она заперла ее на крючок. Обстоятельства были таковы, что следовало торопиться. И Деточкин ушел, разрываясь между чувством и долгом.

Стоя у окна, Люба с изумлением увидела, как ее Юрий Иванович сел на шикарную «Волгу» и укатил по неизвестному маршруту.

На следующее утро Семицветовы встали рано. Накануне Дима договорился с механиком сделать «Волге» профилактику. Супруги быстро позавтракали и спустились к гаражу, механик уже поджидал их.

– Здравствуйте! – подобострастно поздоровался Дима. Автолюбители, особенно неопытные, всегда заискивает перед механиками, которые знают, что у машины внутри.

– У нас заедает левый поворот! – пожаловалась Инна.

– Поглядим! – сказал механик.

– Когда переводишь скорость, она вдруг тук-тук-тук… – добавил Дима.

– Послушаем! – сказал механик.

– И еще греется переднее правое колесо, – продолжил Дима.

– Пощупаем!..

– Позавчера весь день пахло бензином| – вспомнила Инна.

– Понюхаем! – издевательски сказал механик. К людям, не смыслящим в технике, он относился свысока. – Вы отоприте гараж-то!

Дима достал из кармана ключ, похожий на иероглиф, отпер замок, снял его с петель, отодвинул засов и открыл правую створку ворот.

Машины в гараже не было!

Дика обомлел. Он не поверил своим глазам. Он распахнул вторую створку. Солнечный луч ворвался в гараж и осветил пустое место.

– Где машина-то? – бестактно спросил механик.

Дима и Инна тупо смотрели на кирпичный пол. Вчера перед сном они загнали свою «Волгу» в гараж и собственноручно заперли его на японский замок. Замок оставался целым, гараж стоял на месте, машины в нем не было!

– Чего молчите-то? – рассердился механик. – Я не для шуток пришел!

Ошарашенные мистическим исчезновением автомобиля, Семицветовы онемели, они были не в силах издать ни единого звука. Они по-прежнему, не моргая, смотрели на пол. Кирпичный пол был в порядке. Значит, машина не провалилась сквозь землю.

– Тук-тук-тук… – передразнил Диму механик. Он выразительно постучал пальцем по лбу и ушел…

Чего только не узнаешь в дороге! Водитель не должен бессмысленно любоваться окрестным пейзажем. Даже на ходу он обязан расти, расширять свой кругозор, повышать интеллектуальный уровень. Именно для этого на краю шоссе понатыканы дорожные плакаты:

«Крым – лучшее место для отдыха!»

«Кавказ – лучшее место для отдыха!»

«Рижское взморье – лучшее место для отдыха!»

«Самолет – лучший вид транспорта!»

«Такси – лучший вид транспорта!»

«Суда на подводных крыльях – лучший вид транспорта!»

«Быстро, выгодно, удобно!» – это про Аэрофлот.

«Надежно, выгодно, удобно!» – это про сберкассу.

«Вкусно, выгодно, удобно!» – это про камбалу.

«Пейте советское шампанское!» – это специально для шоферов, чтобы не пили в дороге.

«Вокруг советских городов

Сажай клубнику всех сортов!» – хочется вылезти и посадить.

«Лучшему строителю – право первого прыжка!» – это на строящемся лыжном трамплине. Бедный лучший строитель!

Читая проносящиеся мимо плакаты, Деточкин отвлекался от невесёлых мыслей. Несмотря на замену номера, неприятностей можно было ожидать на любом километре пути.

Вдруг вдалеке на обочине, ярким зеленым пятном возник неудачно покрашенный под цвет листвы милицейский мотоцикл. При виде инспектора ОРУДа Деточкин сбавил скорость – этот импульс присущ всем водителям. Беседа с инспектором как-то не входила в планы Юрия Ивановича. Он смотрел прямо перед собой, стараясь не встретиться взглядом с опасностью.

Но инспектор повелительно вытянул руку, приказывая Деточкину остановиться. В голове, как дорожные плакаты, замелькали лаконичные, но выразительные мысли:

«Почему остановил?»

«Что я нарушил?»

«Знает или не знает?»

«Наверное, знает!»

«Бегство – лучший вид спасения!»

«Но мотоцикл – самый лучший вид транспорта!»

И Деточкин притормозил, мечтая отделаться штрафом неизвестно за что, он зажал в руке мятый рубль и на плохо гнущихся ногах пошел навстречу гибели.

– Товарищ начальник! – обычным угодливым голосом нарушителя заныл Деточкин.

– Здравствуйте! – приветливо поздоровался старшина милиции. Он был не молод и устал от возни со своим едко-зеленым мотоциклом. – Я вижу, вы один едете! Если не торопитесь, помогите мне завести этот драндулет. Тут одному не справиться!…

– Завести мотоцикл?! – вскричал Деточкин, с трудом подавив желание расцеловать милиционера. – Обожаю заводить!

Он переложил рубль в карман, отодвинул старшину в сторону и с удовольствием ударил ногой по педали, мотоцикл даже не чихнул.

– Аккумулятор подсел! – пожаловался инспектор. – Я давно прошу пересадить меня на другой мотоцикл.

– Со старым аккумулятором – это не жизнь, – посочувствовал Деточкин. – Раз-два, взяли!

Они выкатили мотоцикл на асфальт.

– Садитесь! – предложил Деточкин.

Инспектор уселся в седло.

– Вперед! – скомандовал Юрий Иванович. Он побежал по шоссе, как молодая счастливая мама, толкающая перед собой коляску с сыном.

Однако мотоцикл не подавал признаков жизни.

Деточкин взмок, но продолжал бежать.

– Стоп! – сказал старшина и перешел на дружеское «ты». – Я вижу, ты уморился. Давай, я тебя покатаю!

– Смысла нет.

– Тогда вот что, – посоветовал инспектор, – подцепим к твоей «Волге». У тебя есть трос?

– Кто его знает, что там есть? – вырвалось у Деточкина, но он тут же поправился: – Да я не помню. Сейчас погляжу.

Он подскочил к «Волге», открыл багажник, достал оттуда металлический канат и победно помахал им в воздухе:

– Есть буксир!

Старшина и Деточкин общими усилиями прицепили мотоцикл к «Волге». Деточкин сел за руль машины, милиционер снова прыгнул в седло, и они покатили по шоссе, связанные одной веревочкой. Наконец непокорный мустанг чихнул и завелся. Проехав еще немного, они остановились. Деточкин отцепил канат.

– Спасибо, друг! – растроганно благодарил старшина.

– О чем разговор! – великодушно развел руками Юрий Иванович. – Слушай, тут телеграф есть где-нибудь? Или телефон?

– Ты езжай за мной! – предложил инспектор и возглавил автоколонну.

Теперь впереди ехал старшина на милицейском мотоцикле, а за ним неотступно следовал Деточкин на угнанной «Волге», в таком порядке они и прибыли в мотель.

Мотель – такая гостиница, где раньше всего заботятся об автомобиле, а потом уже о человеке. И, как ни странно, человека это устраивает. Машина здесь моется, отдыхает, поправляет свое здоровье, а ее владелец комфортабельно блаженствует в кругу себе подобных. Не привыкшее к ласке сердце автотуриста тает от восторга, и он начинает думать, что иметь машину хорошо! Вечерами в холле можно участвовать в викторине на тему «Правила уличного движения», а на спортивной площадке сыграть в популярную культмассовую игру «Не уверен – не обгоняй!» Те, кто не любят игр и предпочитают тихую жизнь, могут посмотреть в лекционном зале научно-популярный фильм «Непереключение света ведет к аварии!»

Деточкину предложили место на стоянке и номер с балконом. Юрий Иванович отказался. Он заторопился на телеграф и отправил товарищу Квочкину скорбную депешу:

«Слезно прошу оформить отпуск пять тире шесть дней свой счет связи катастрофическим состоянием здоровья любимого племянника заранее благодарен Деточкин»

А рядом в телефонном будке старшина милиции выслушивал сообщение о том, что если на его участке появятся бежевая «Волге» № 83 00-70, то ее следует задержать!

Деточкин и инспектор вместе вышли на улицу. Они зашагали вдоль стоянки, где собрались машины самых разнообразных марок и цветов. Заметив, что за руль бежевой «Волги», точно такой же, как у Деточкина, садится дородный седой мужчина, собираясь отъехать, инспектор бросил Юрия Ивановича на произвол судьбы и побежал.

– Документы на машину, пожалуйста! – услышал Деточкин.

– Прошу вас! – И седой мужчина, на лацкане пиджака которого поблескивал лауреатский значок, полез за документами.

Деточкин, почуяв, что дело пахнет керосином, заспешил к бывшей семицветовской «Волге». Он включил двигатель и в зеркальце, укрепленное над рулем, увидел, что теперь инспектор идет к нему.

Когда у тебя нет документов на машину, а их собираются проверять, то бегство на самом деле лучший путь к спасению! Деточкин, не мешкая, лихо рванул с места!

Стремительный старт бежевой «Волги» показался инспектору подозрительным. Он подбежал к своему мотоциклу и ударил ногой по педали. Двигатель сразу завелся. Мысленно поблагодарив за это Деточкина, инспектор устремился за ним в погоню.

Погоня! Какой детективный сюжет обходится без нее! В погоне может происходить все! Можно на обыкновенной лошади догнать курьерский поезд и вспрыгнуть на ходу на крышу купированного вагона! Можно запросто перескочить с одного небоскреба на другой! Можно пронестись на машине под самым носом электрички, хотя в действительности шлагбаум закрывают задолго до появления состава! Можно уцепиться за хвост реактивного лайнера, спрыгнуть в океан в нужном месте и схватить за горло мокрого преступника!

Один бежит – другой догоняет! Таков непреложный закон жанра Детектив без погони – это как жизнь без любви!

Деточкин выжимал из рядовой «Волги» все, что она могла дать. Инспектор тоже выжимал из рядового мотоцикла максимум скорости. Выжимали они приблизительно одинаково, и расстояние между ними не сокращалось. Их разделяло двести метров, проигранных старшиной на старте.

Они нудно мчались без всяких происшествий. На дороге не было препятствий, моторы работали исправно, горючее было в изобилии, нервы гонщиков не сдавали.

Неизвестно, как долго бы это продолжалось и чем закончилось, если бы Деточкину не бросился в глаза дорожный знак: «Осторожно, дети!» Рядом приказывал второй знак: «Скорость 20 км!» И напоследок огромный плакат взывал: «Водитель! Будь осторожен! Здесь пионерский лагерь!»

Деточкин любил детей. Он резко затормозил. Стрелка спидометра поползла вниз и замерла на цифре «20». Лицо Юрия Ивановича приняло мученическое выражение. Он видел, что инспектор приближается к нему с угрожающей быстротой.

Стиснув зубы, Деточкин продолжал ехать со скоростью 20 километров в час. Инспектор был уже совсем близко. Деточкин понял, что это конец! Ему хотелось закрыть глаза, но он боялся задавить пионера.

Инспектор примчался к роковому рубежу и поглядел на запрещающие знаки.

Инспектор тоже любил детей и в благородстве не уступал Деточкину. Хотя догнать бежевую «Волгу» не составляло сейчас никакого труда, старшина резко затормозил и тоже поплелся со скоростью 20 километров в час! Лицо его страдальчески исказилось, но он держал себя в руках и упорно тащился в темпе катафалка.

Зато Деточкин, которого умилил поступок инспектора, воодушевился.

Теперь они ехали друг за другом на расстоянии каких-нибудь двадцати метров. А по обеим сторонам шоссе в густой зелени виднелись светлые корпуса. Около них резвились пионеры. Им было категорически запрещено выбегать на дорогу.

Деточкин первым подъехал к концу детской зоны. Облегченно вздохнув, он сразу понесся, как угорелый! Инспектор продолжал двигаться медленно. «Волга» удалялась!..

Но вот и инспектор тоже вырвался на свободу и устремился в бешеную погоню! Его отделяли от «Волги» прежние двести метров. Все началось сызнова!

Шоссе, по которому они мчались, пересекала автострада. Этот перекресток был новейшим сооружением в два этажа с поворотными кругами. Сверху он, как известно, напоминал клеверные лист или две гигантских восьмерки.

Деточкин решил воспользоваться сложным переплетением дорог и уйти от старшины. Он повернул направо. В свою очередь инспектор, надеясь перехитрить преследуемого, повернул налево, чтобы встретиться с ним лицом к лицу…

Началась диковинная гонка. Одурев от долгой погони и потеряв всяческую ориентацию, они то мчались в разные стороны, то неслись навстречу друг другу, то инспектор оказывался вдруг впереди Деточкина и тот его старательно нагонял, то они менялись местами. Одним словом, была полная неразбериха.

Это длилось до тех пор, пока совершенно случайно «Волга» и мотоцикл не оказались рядом.

– «Я погиб! – подумал Деточкин. – Сейчас он меня схватит!»

«Сейчас я его поймаю!» – подумал инспектор, и, как водится, именно в этот момент мотоцикл чихнул и заглох.

Деточкин высунулся в окно и с удивлением отметил, что мотоцикл сначала отстал, а потом и вовсе остановился. Деточкин тоже остановил «Волгу», но на почтительном расстоянии. Инспектор сполз с мотоцикла:

– Понимаешь, опять аккумулятор!

– Я тебя предупреждал, – отозвался Деточкин, – со старым аккумулятором – это не жизнь!

Инспектор стал приближаться к «Волге».

Деточкин слегка нажал на газ. Машина тронулась с места. Деточкин соблюдал дистанцию. Так они и беседовали, словно инспектор ОРУДа вышел на шоссе проводить Юрия Ивановича и давал ему вдогонку последние дружеские наставления.

– Я этого всегда боялся! – сознался инспектор. – Будет важная работа, и он подведет! Вот не пересадили меня на новый мотоцикл!

– Сочувствую! – вздохнул Деточкин. – Не повезло тебе!

– Зато повезло тебе!

– Из нас двоих кому-то должно было повезти! – резонно заметил Юрий Иванович.

– А чего ты от меня удирал? – вдруг опросил инспектор.

– Рефлекс! – ответил Деточкин. – Ты догоняешь, я удираю!

– И у меня рефлекс! – поддержал шутку старшина. – Ты удираешь, я догоняю! Вышел бы, помог завести мой мотоцикл. Подцепили бы к «Волге», как в прошлый раз… – Хотя на машине Деточкина стоял другой номер, а не ЭЗ 00-70, инспектор превосходно понимал, что здесь дело нечисто.

– Э, нет… – улыбнулся Юрий Иванович. – Я уже убедился, как ты отвечаешь на доброту… Счастливо тебе и не поминай лихом!

И Деточкин пустился наутек!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой следователь узнал, кто угоняет машины!

Прибыв к осиротевшему гаражу Семицветовых, Максим Подберезовиков сразу выдвинул рабочую гипотезу: тут не обошлось без автокрана! Всякая догадка нуждается в подтверждении, и поэтому был проведен так называемый следственный эксперимент.

Во двор вызвали автокран. Правда, приехал не тот кран, который действовал ночью, но для эксперимента это не имело значения. Максим попросил Семицветова запереть гараж на замок. Затем Подберезовиков в точности повторил все ночные манипуляции вора, и, к восторгу многочисленных зевак, запрудивших двор, кран непринужденно поднял гараж в воздух.

Максим торжествовал. Таня гордилась любимым следователем. А Диме было не по себе от того, что он сделался центром внимания.

С тех пор как преступник умудрился угнать семицветовскую «Волгу», Подберезовиков стал особенно популярен в следовательском отделе. Его коллеги в складчину приобрели для Максима ценный подарок.

Когда следователь вместе с помощницей, вернувшись с места происшествия, подвергая кропотливому анализу цепь роковых событий, дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет своим ходом шумно въехала игрушечная, заводная бежевая «Волга». На ней был прикреплен бумажный номер ЭЗ 00-70.

Видя, что из коридора за ним выжидающе наблюдало двадцать пар глаз, Максим не растерялся. Он бросился к машине, схватил ее и прижал к груди обеими руками.

– Таня! – ликующе закричал Максим. – Я ее поймал! Потому что весь коллектив, как один человек, пришел ко мне на помощь! Можно писать рапорт начальнику!

– Зачем писать? – крикнули из коридора. Там хотели, чтобы последнее слово осталось за ними. – Доложишь устно. Он тебя вызывает!

– Вот это уже неостроумно! – парировал Максим.

– Зато правдиво! – немедленно последовало в ответ.

Зазвонил телефон. Таня сняла трубку, и оказалось, что Максима действительно требует начальник.

Подберезовиков отдал игрушку Тане.

– Заприте ее в несгораемый шкаф! – громко, чтобы слышали в коридоре распорядился Максим. – И поставьте часового, а то дерзкий бандит не постесняется угнать ее отсюда!

И он направился к начальнику, провожаемый одобрительными взглядами товарищей, оценивших его выдержку.

Справедливо ожидая разноса, Максим нервно переступил порог кабинета Георгия Сергеевича Калужского. Начальник поднялся из-за стола во весь свой двухметровый рост:

– Максим, вы удивитесь, но я вам завидую! – Предугадать ход мыслей Калужского было всегда невозможно, и Максим напряженно ожидал, что произойдет дальше. – Волчий капкан, – весело продолжал начальник, – японский замок, автокран – романтика! Вам все завидуют! Правда, вы не можете поймать преступника, но это уже мелочь. Зато вы с интересом наблюдаете, как разворачивается события. Сознайтесь, вам нравится незаурядный жулик? Он неустанно угощает вас чем-нибудь новеньким. Может быть, он талантлив? Может быть, он талантливее вас?

– Очень может быть… – подавленно согласился Максим.

– Вы прекрасно устроились, – в той же насмешливой интонации продолжал Калужский, – он будет себе угонять машины, а вы будете себе получать зарплату.

– Но, Георгий Сергеевич… – взмолился Подберезовиков, чувствуя себя идиотом.

– Шутки шутками, – перебил Калужский, – но эта история стала уже скандальной. Мы назначили вас вместо не справившегося Чуланова, потому что вы подавали надежды. Но хватит подавать надежды, подавайте преступника!

Максим чувствовал своп вину и молчал.

Вконец добивая подчиненного, Калужский спросил:

– Скажите, Максим, какого цвета игрушечный автомобиль вам надо будет дарить в следующий раз?

Подберезовиков, убитый горем, вернулся к себе в кабинет. Таня не выдержала. Она решила спасти дорогого человека.

– Я вас люблю, Максим Петрович! – твердо заявила Таня.

Но объяснение не получилось. Как и следовало ожидать, Подберезовиков понял ее неправильно.

– Не надо меня утешать! – Сказал Максим. – Я вас тоже люблю! Давайте-ка лучше задумаемся над странным влечением нашего друга именно к машина Семицветова.

Таня покорно снесла и это. Она знала, что ее удел – страдать!

Чтобы найти ключ к мучившей его загадке, Подберезовиков решил поближе познакомиться с личностью потерпевшего.

Раньше всего он направился к управдому. Следователь трижды приходил в часы приема, указанные в объявлении, но каждый раз дверь была заперта. Наконец ему удалось поймать водопроводчика. Он утешил Максима тем, что жильцы гоняются за управдомом месяцами и ничего. Живут… А от управдома все одно никакой пользы…

Максим не стал с ним спорить. Он поднялся лифтом на верхний этаж, намереваясь посетить соседей Семицветова.

– Вы что же, меня подозреваете в краже? – в упор спросил Ерохин из квартиры № 398.

– Что вы? – удивился Максим. – Но я хотел вы спросить, не подозреваете ли вы кого-нибудь?

– А я у вас сыщиком не служу! – Ерохин не выказывал желания продолжать разговор.

– Но машину-то угнали! – не унимался Максим. – Надо найти!

И тут Ерохин не сумел скрыть неприязни к своему соседу. И этому были причины – Ерохин не терпел паразитов.

– Я за Семицветова спокоен! Он новую купит! – И перешел в атаку на следователя: – До чего у вас профессия противная – выпытывать, выслеживать…

– А по-вашему, – в тон ответил Максим, – пусть себе воруют, расхищают?

– А они и так крадут и тащат. И дачи возводят! А вы им машины ищете, уважаемый товарищ следователь!

– Вы что же, хотите сказать, что Семицветов – жулик?

– Нет, – возразил Ерохин, – заявлять – это не по моей части!

– Понятно! – сказал Максим. – До свидания!

– Прощай! – поправил его дотошный Ерохин.

В комиссионном магазине царила обычная торговая сутолока. Среди продавцов не было видно Димы. Его загнала в угол усатая покупательница с полновесным бюстом.

– Димочка, – шептала она басом прямо ему в лицо, – вы позвонили, и я тут как тут!

– Есть магнитофон «Грюндиг», – сообщил Дима, тщетно пытаясь высвободиться. – Стереофония. Идеальное состояние. Элегантный внешний облик. То, что вам надо!

– Выпишите, пожалуйста! – даже не поглядев магнитофона, согласилась женщина-усач. – Я все помню… – кокетливо намекнула она.

Дима решил внести поправку. Он растопырил пять пальцев на одной руке и дополнительно показал три пальца на второй.

– Мы же договорились – пять! – охнула покупательница.

– У меня изменились обстоятельства! – невозмутимо доложил Дима.

Они и в самом деле изменились – Дима начал копить на новую машину.

Но сделка не успела состояться. Семицветов внезапно увидел следователя, который подходил к прилавку.

Дима похолодел. Он грубо оттолкнул даму и метнулся на свое рабочее место.

Продавец не знал, что Подберезовиков сначала посетил директора магазина. Тот выдал Диме превосходную аттестацию:

– Семицветов – гордость комиссионной торговли! Семицветов – это чуткость и отзывчивость! Семицветов – это знание продукции и проникновение в душу потребителя! Семицветов – это фотография на Доске передовиков |

– Я нижу Семицветов – ваша слабость! – улыбнулся Максим.

– Семицветов – моя сила! – гордо объявил директор. Он был убежден в непогрешимости своего продавца.

– Здравствуйте, товарищ Семицветов! – поздоровался следователь, не переставая удивляться, что в таком заштатном теле помечается столько добродетелей. – Когда вы освободитесь, я хочу с вами поговорить.

– Я свободен! – пролепетал Дима. И про себя добавил: пока свободен! Он был убежден, что Подберезовиков слышал его разговор с усатой хищницей.

И как бы в подтверждение его догадки, следователь сказал:

– Вы сначала закончите с гражданкой ваши дела!

Потными от страха руками Семицветов выписывал чек на пресловутый «Грюндиг». Подберезовиков терпеливо ждал. Дама поплыла в кассу. Максим с интересом рассматривал дорогой магнитофон.

– Может, вам нужен такой аппарат? – с надеждой спросил Семицветов.

– Спасибо, не нужен, – ответил Подберезовиков.

И в этот момент послышалось то, что сейчас больше всего боялся услышать Дима.

– Димочка, можно вас на минутку? – И усатая гренадерша сделала попытку снова загнать Семицветова в угол. На Подберезовикова она не обращала внимания. Ей было невдомек, что это следователь.

– Пожалуйста, заберите вашу покупку! – стойко оборонялся Дима.

Увидев, что он не идет в угол, дама навалилась на прилавок и попыталась всучить мзду.

– Не оскорбляйте мое достоинство советского продавца! – громко возмутился Семицветов.

– Но как же… Я так не могу… – сконфузилась покупательница и предательским шепотом добавила: – мы же договорились!

Максиму стало интересно…

– С кем и о чем вы договорились? – снова чересчур громко спросил Дима. Он переиграл и этим выдал себя. А Максим недаром был актером.

Женщина окончательно растерялась. Усы ее поникли. Она схватила в охапку тяжелый магнитофон и с позором выкатилась из магазина.

– Унижают меня, третируют, топчут… – жалобно сказал Дима, ища поддержки у следователя.

– Я вам сочувствую! – не без сарказма заметил Максим. – И машину у вас угнали! Вы невезучий!

– Это правда! – согласился продавец.

– Почему же вы не спрашиваете о судьбе вашей «Волги»? – жестоко полюбопытствовал Максим.

– Я еще не успел, – неуклюже оправдался Дима. – А есть какие-нибудь новости?

– Нет! – сухо ответил Максим.

– Вы… вы пришли еще что-нибудь узнать?

– Спасибо, я уже узнал.

И следователь покинул помещение.

Диме и правда не везло, вернувшись домой в этот трагический день, он застал у себя Сокол-Кружкина.

– Я погиб! – с порога сообщил Дима. – Меня застукали! – и поведал родичам о визите следователя.

– Тебя посадят! – бодро сказал тесть. – А ты не воруй!

– Вы же у меня в доме! – огрызнулся Дима.

– Твой дом – тюрьма! – расхохотался Сокол-Кружкин.

– Папа! – решительно вмещалась Инна. – Твои казарменные шутки сегодня неуместны!

– Что же делать? Что же делать? – Дима не находил себе места.

– Сухари сушить! – от души посоветовал Семен Васильевич.

– Надо дать следователю в лапу! – внесла предложение практичная Инна.

– Ты сошла с ума! – вздрогнул супруг.

– Надо дать много, и тогда он возьмет! – сказала Инна.

– Молчать! – зашелся Семен Васильевич. – Смирно! Не допущу! Позор!

Инна не позволила ему продолжать:

– С твоими поучениями, папочка, ты лучше бы выступал на рынке!

– Я продаю клубнику, выращенную собственными руками! – Семен Васильевич показал свои натруженные ладони. – А за взятки не то что зятя, родную дочь сотру в порошок!

Дима заплакал. Он плакал оттого, что, как сапер подорвался на мине, что зазря потерял восемьдесят рублей, что надо будет всучить следователю взятку, а это страшно, оттого, что тесть у него мерзавец, и вообще оттого, что плохо быть вором в этой стране!

Сокол-Кружкин с презрением посмотрел на ревущего зятя и сказал, садясь к обеду:

– Ничего! В тюрьме тебя перевоспитают. Лет через десять вернешься другим человеком!..

Дима долго носил в кармане изрядную сумму, упакованную в конверт с идиллическим рисунком, но не решался идти к следователю. На четвертый день Инна запихнула в такси сопротивляющегося мужа и привезла его к зданию прокуратуры.

Когда Дима поднимался по лестнице, от страха его поташнивало. В коридоре он начал икать и стал двигаться толчками в такт икоте. Он был столь взволнован, что ввалился в кабинет Подберезовикова, не постучав. Встретившись взглядом со следователем, Дима интуитивно осознал, что если он вручит конверт, то уже не выйдет из этого здания без конвоя.

И вдруг случилось самое страшное: Дима лишился дара речи!

– Здравствуйте! – недоуменно сказал Максим, не ожидавший посетителя.

Дима хотел ответить, но не сумел. Он только кивнул.

– Что-то опять случилось? – спросил следователь.

Дима отрицательно помотал головой.

– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

Дима вновь примитивно кивнул. В мимическом искусстве он сильно уступал Марселю Марсо.

Максим налил стакан воды и протянул немому.

Дима покачал головой. Он по-прежнему не мог вспомнить ни одного слова.

Ситуация стала забавлять Максима:

– Зачем вы пришли?

Ответить на подобный вопрос было чересчур сложной задачей для начинающего мима. Сделать то, ради чего он явился – достать из кармана конверт и передать следователю, Дима почему-то не хотел. Он застыл как истукан, глупо моргая.

– Знаете, у меня нет времени играть с вами в молчанку! – прикрикнул Максим.

Дима обрадовался. Наконец у него появился предлог уйти, и уйти без вооруженного сопровождения. Он попятился к двери. На выходе, в предчувствии свободы, у него прорезался голос:

– Я пошел… – сказал Дима.

Правда, очутившись в коридоре, Дима не пошел, а побежал. Он вылетел на улицу, пронесся мимо жены и скрылся за углом.

Чтобы догнать сбежавшего, Инна снова прибегнула к помощи такси.

– Ну? – зашипела Инна, перехватив бегуна. – Что ты мчишься? Разве за тобой гонятся? Он взял, да?

– Ты – дура… – первый раз назвал жену ее настоящим именем Дима Семицветов

Максим Подберезовиков переживал трудные дни. Как у всякого одаренного человека, у него было, конечно, чрезмерно развитое чувство самокритики. Он обзывал себя всякими нехорошими словами, Но это не помогало раскрытию преступления. Единственной усладой Подберезовикова оставались те вечера, когда он приходил во Дворец культуры и приобщался к гению Шекспира. Но последние две репетиции были отравлены тем, что не являлся партнер Максима – Деточкин.

Подберезовиков направился к нему домой выяснить, в чем дело.

– Я из народного театра, – представился Максим маме Деточкина

Антонина Яковлевна встретила его радушно. Она скучала и была рада любому гостю.

– Я очень довольна, что Юра играет в театре. По-моему, у него есть способности. Я ненавижу Юрины командировки! – продолжала мама, как обычно, без всякой связи. – Всегда срывается среди ночи и исчезает. Люба права – тут что-то неладно…

– Кто эта Люба? – едва успел вставить Максим.

– Юрина невеста. Он какой-то несовременный – очень долго за ней ухаживает, она водит троллейбусы – славная женщина! они познакомились, когда он пришел ее страховать. Какие у страхового агента могут быть командировки? Почему он возвращается нервный? А на этот раз он заявил Любе, что поедет не в Тбилиси, а еще куда-нибудь. Вы мне можете объяснить, что все это обозначает? Вы кто по профессии?

– Следователь! – Максим слушал монолог словоохотливой мамы Деточкина с возрастающей внутренней тревогой.

– Вот вы и разберитесь! – отреагировала на профессию Максима Антонина Яковлевна. – Когда я была молоденькой, за мной тоже ухаживал следователь, но я вышла замуж за красноармейца.

– А когда Юрий Иванович уехал? – спросил Подберезовиков, втайне надеясь, что мама назовет число, не совпадающее с датой угона машины Семицветова.

– На моей свадьбе гулял весь полк. Мы пели «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка», – продолжала вспоминать мама. – Вы знаете эту песню?

– «Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка», – закончил Максим. – Когда он все-таки уехал?

– Трое суток назад, ночью, – сказала Антонина Яковлевна. – И представьте себе, самое поразительное: он заехал прощаться к Любе на какой-то «Волге»!

– Может, это было такси? – Следователь должен быть человеком, который всегда сомневается.

– Нет, он сам был за рулём.

– Разве Юрий Иванович умеет водить машину?

– Еще бы! – с гордостью сказала мама, не подозревая того, что творит. – Десять лет шофером работал, потом в аварию попал. У него было сотрясение мозга. Он лежал у Склифосовского. Я тоже не выходила из больницы. Врачи посоветовали Юре пока не ездить. И он пошел в страховые агенты, временно, конечно. Я так хочу, чтоб они поженились! Я мечтаю о внуке или внучке, мне все равно!

Максим улучил удобный момент, поспешно распрощался и ушел.

Он был потрясен своим открытием.

Он вспоминал, и воспоминания жгли его сердце:

«Деточкин проявлял болезненный интерес к поиску главаря…

У Деточкина болела нога как раз на следящий день после истории с волчьим капканом…

Деточкин горячо защищал толстенького…

Деточкин обычно курил «Беломор», но тогда у него оказались сигареты «Друг»…

Наконец, Деточкин исчез той самой ночью, когда у Семицветова угнали машину…

Улики? А может быть, совпадения?

Нет, это улики! Но косвенные, а не прямые!»

Тут Максим, который шагал по вечернему юроду, остановился.

Он ясно увидел перед собой доверчивые, добрые, грустные глаза Юрия Ивановича, которые смотрели на него с укором.

И Максим осудил себя за дешевую подозрительность, за пристрастие к первой, поверхностной версии, за оскорбление дружбы: «Юрий Иванович – скромный работяга, небогато живет, любит искусство. Как он грандиозно репетирует! Как он правдив и естествен!

Нет, конечно не Юрий Иванович крадет автомобили!

А может быть все это маскировка?»

Максим опять зашагал по улице, ускоряя темп: «Конечно, Деточкин притворяется! он актер не только в народном театре, но и в гуще народной жизни! Ведь я сам сообщил ему, что снял слежку с семицветовской машины, и он тотчас же, нагло воспользовался моей откровенностью!

Это не я оскорбляю дружбу, а Деточкин втоптал ее в грязь!»

Максим бежал и бежал по ночной Москве. Он задыхался. Он перестал бежать, остановился и обнял фонарный столб.

Подберезовиков являл собой образец сомневающегося следователя, и это было прекрасно!

Казалось, все нити вели к виновности Деточкина, но Подберезовиков упорно боролся с логикой. Сердце подсказывало, что тут дело не просто!

«Может, я ошибаюсь? – терзал себя Максим. – Может, я поддался на болтовню пожилой женщины? Надо еще раз тщательно все взвесить. У меня сдают нервы, я готов посадить друга. Юрий Иванович не должен быть виновным!..»

Максим вернулся домой. Он не спал ночь. Он страдал. Его мысли путались. Он изо всех сил сдерживал себя и остерегался выводов. Он сопоставлял факты. Он опровергал факты. Он ходил по комнате. Он пил кофе.

– Каждый преступник совершает свое преступление не ради удовольствия, а с конкретной целью. Для чего Деточкину похищать машины? Что делает он с таким количеством денег? Копит? Не похоже! Предается разгулу? Тоже маловероятно.

Нет, Юрий Иванович не преступник!..

А утром следователь побежал в районную инспекцию Госстраха, все еще надеясь, что Юрий Иванович послан в командировку на служебной машине.

Но Андрей Андреевич Квочкин окончательно разоблачил своего страхового агента:

– У Деточкина уйма хилых родственников. На этот раз вышел из строя его любимый племянник.

В душе Максима все оборвалось и рухнуло. Его положение стало отчаянным: вина Деточкина была теперь бесспорной!

Заставив себя отбросить эмоции, Подберезовиков приступил к выполнению служебного долга. К концу дня в кармане следователя лежал подписанный прокурором ордер на арест Деточкина Ю.И., обвиняемого в краже автомобилей!

Метки: Берегись автомобиля, Брагинский, Рязанов, комедия